Чтоб знали! Избранное
Шрифт:
К жанру манифестов относятся и два эссе, также включенных в книгу, – «Гонимое чудо» и «Спасительница», где основные постулаты мировоззрения Армалинского обрели законченность чеканных формулировок. А в «Храме Гениталий» те же принципы – божественность оргазма, святость соития, жреческая миссия проституции – возведены в заповеди. По-своему Армалинского можно даже считать религиозным мыслителем, по крайней мере, неустанным проповедником символов своей веры.
Эмоциональный спектр писаний Армалинского вообще широк: от кропотливого бытописания в «Герое» до философских раздумий «О чем думает человек в минуту… день… год… жизнь своей смерти», от фантасмагорий «Света в окошке» и «Самораскопок» до хлесткого сарказма «Сказки о русско-французских связях». Так что, по советскому военно-кафедральному выражению (коих
Нелегко было готовить и нелегко будет читать эту книгу – прежде всего потому, что сама тема требует от читателя пересмотра многих прежних «ценностей», считающихся непременной частью отечественной словесности, – ханжества, выдаваемого за целомудрие; страха перед так называемой табуизированной лексикой (хотя других русских слов для описания гениталий и актов просто-напросто нет, а все эвфемизмы – «новояз» по Оруэллу); традиционного разделения «высокого» и «низкого» (все бы им разделять, чтобы властвовать – над нами!); презрительного отношения к естественным (пусть даже непривычным) проявлениям человеческой чувственности (советую читателям обратить особое внимание на антитолстовские высказывания в романе – тоже весьма необычная, но правда). К тому же автор и его читатели разделены чисто географически. Михаил счастливо живет у себя в Миннеаполисе и не собирается оттуда никуда двигаться, хотя мыслями во многом обращен к русской действительности. Электронная почта сокращает расстояния и опять же помогает преодолевать разделения и прояснять несовпадения, чаще всего оказывающиеся мнимыми.
Может быть, и хорошо, что этот том выходит в свет именно сейчас, в начале нового века, в обновляющейся России, продолжающей освобождаться от навязанных многовековой традицией псевдонравственных запретов и страхов. Одинокий и замороченный человек управляем и беспомощен, а один из главных лозунгов тоталитаризма – «Незнание – сила». Так вот, чтоб знали!
Рассказы
Из книги «Мускулистая смерть»
1984
Сделка
То Brian Kvasnik
Городок, куда я ехал, находился в необозримой глуши, или, в переводе с английского, «посередине нигде». Вокруг распластались бескрайние поля, засеянные какими-то злаками. Я ехал со скоростью 110 миль в час, незаметно набрав её с шестидесяти. Я хотел, увеличивая скорость, прогнать сонливость, но тело не откликалось на возрастание опасности и по-прежнему клонилось ко сну, угрожающему превратиться в вечный.
Целью моей поездки было познакомиться и совершить небольшую сделку с человеком, который владел практически всем этим городком с населением в 50 000 душ. Этот своего рода помещик был чрезвычайно богат, и ему принадлежали два банка, земли и в том числе склады лома цветных металлов. Я был знаком с ним уже больше года, но все дела мы вели по телефону или по почте и никогда не видели друг друга.
Недавно он позвонил мне после нашей ссоры и предложил купить остатки бомбардировщика, который когда-то потерпел аварию и разбился, а теперь был куплен Рэлом (так звали этого человека) для продажи на переплавку. Ссора у нас произошла после того, как он отменил заказ на высококачественный алюминий, который выплавляется на моём заводе. Заказ был солидный, и, когда груз был готов к отправке, Рэл позвонил и сказал, что ему в настоящий момент невыгодно принимать такую большую партию металла. Когда же я стал настаивать и, разозлясь, сказал, что приеду и вывалю весь груз перед порогом его дома, он ответил с издёвкой: «Вы что, хотите, чтобы я плавал в этом никчёмном мусоре?» «Ничего не имею против, если его температура будет пару тысяч градусов», – ответил я. На это Рэл повесил трубку, и более месяца мы с ним не разговаривали. И вот он позвонил мне, что согласен забрать и оплатить большую часть заказа, и пригласил меня приехать посмотреть на остатки самолёта. С чувством гадливости на душе я согласился, так как не было у меня сил отказаться от бизнеса во имя чудной свободы говорить и делать то, что хочется. Я утешался тем, что продам завод, когда он станет достаточно большим, и этих денег мне хватит до конца жизни. Но я никак не мог определить, что значит «достаточно большой» – он всегда продолжал казаться мне маленьким, как сын – матери.
К вечеру я приехал на место и остановился в гостинице, располагавшейся в стандартном, нарочито весёленьком даун-тауне. Портье передал мне просьбу Рэла позвонить ему сразу как приеду.
«Тоже мне – “сразу”», – неприязненно подумал я и, войдя в номер, сразу открыл кран в ванной.
Раздался телефонный звонок, это был Рэл.
– Вы уже приехали? Как поживаете? Вам передали, что я просил вас позвонить? Когда вы будете готовы – я хочу пригласить вас обедать в ресторан и показать вам город.
Он не дожидался моих ответов – для него всё было и так ясно. Договорились встретиться через час в лобби.
Я всё гадал, как он выглядит. Темперамент у него был южный, правда, без акцента.
Он поджидал меня, прохаживаясь взад-вперёд. Ему было лет пятьдесят пять, лысина позволяла волосам расти в форме подковы, что явно приносило ему счастье. Улыбка не сходила у него с лица, как только он понял, что я – это я. Однако глаза его не умели смеяться. Рэл хлопал меня по плечу (ох, уж мне эта симуляция дружбы) и изъявлял невероятную радость. Я тоже всячески улыбался, но чувствовал, что и моим глазам не до смеха.
Пожимая мне руку, он заметил мой перстень с небольшим, но очень чистым бриллиантом.
– О, какой замечательный перстень, – сказал он и задержал мою руку в своей, разглядывая камень. Я осторожно высвободил руку из его цепких пальцев, и мы поехали в китайский ресторан на его новеньком «линкольне».
Мы ехали по центральной улице, и моё знакомство с городом Рэл комментировал следующим образом:
– Это мой банк, не правда ли, красивое здание?
– Эти многоквартирные дома я построил два года назад, теперь они стоят впятеро дороже.
– В этом магазине вы можете купить лучшую одежду, продающуюся в Нью-Йорке. Моя торговая политика – слово «провинция» не должно существовать в сфере потребления.
И так далее.
Китайский ресторан оказался тоже его собственностью, и еда была превосходной. Повара он привёз из Гонконга и в жёны ему сосватал местную красавицу, чтобы того не тянуло обратно на родину. В течение обеда я несколько раз замечал взгляд Рэла, направленный на мой перстень, и, когда мы заканчивали десерт, он опять выразил своё восхищение им. Я почувствовал, что скоро начнётся торговля.
– Сколько вы хотите за этот перстень? – спросил он, очередной раз припав к нему глазами.
Мне не хотелось расставаться с перстнем – слишком много было с ним связано, – и я назвал сумму, раз в пять превышающую его действительную стоимость.
Рэл улыбнулся и не стал продолжать, но я почувствовал, что надежды он не потерял. После обеда Рэл повёз меня в свой особняк, в котором он жил один, разведясь с женой много лет назад. Оказывается, в качестве хобби Рэл собирал меха и шкуры различных зверей. Одна из комнат была полностью отделана шкурами: пол – тёмными, стены – шкурами посветлее, а потолок – белыми. Он вытащил откуда-то огромную рыжую лисицу с болтающимся безвольно хвостом и сказал: