Чтобы царствовал один в мире Черный Властелин
Шрифт:
В Васиной камере звякнули цепи: пришло время трансформации. На этот раз ему пришлось особенно нелегко — даже правильную позу было не принять. Когда все закончилось, он долго не мог устроиться на холодном полу. Штаны его куда-то исчезли, а даже если бы и нет — все равно он не смог бы их надеть. Щурясь и напрягая глаза, Аня разглядела, что Вася пытается стащить с руки и ноги браслеты, которые после превращения в эльфа стали свободными, но не настолько, чтобы их можно было снять.
Наконец он оставил эти попытки и, похоже, задремал, привалившись к стене. Из караулки донеслась какая-то подозрительная возня. Грохнулась и покатилась кастрюля, как будто ее смахнули на пол. Раздался скрежет сдвинутых ножек стола,
Догадавшись о том, что происходит в каморке стражников, Аня брезгливо поморщилась: вот только гей-порно рядышком не хватало для полного счастья. И тут же испугалась не на шутку. Не пришло бы им в голову устроить тройничок. Кому есть дело, если караульные вдруг попользуются симпатичным заключенным, приговоренным к смерти, который к тому же никак не может себя защитить, потому что скован по рукам и ногам.
Почувствовав рядом чье-то присутствие, Аня вздрогнула и повернула голову.
Чуть поодаль в коридоре, рядом с закрепленным на стене факелом, стоял Слава. На его лице было написано отвращение и такая ярость, как будто он готов был разнести все вокруг в хлам.
22. Тигровый горбунок
Слава ходил по кабинету взад-вперед, как зверь по клетке.
Прокатило. Тайный совет согласился, что вины Черного Властелина в произошедшем нет, что он, как и все государство, пострадал в результате чудовищного заговора.
— Пытки? — с мертвой улыбкой поинтересовался глава Госбезопасности.
Слава задумался. Представил, как голую Аню растягивают на дыбе, прижигают в разных интересных местах каленым железом, вырывают язык, заливают в глотку расплавленное олово. Что там еще? Первых христиан, вроде, очень любили драть железными когтями.
Он прислушался к себе — как оно? И с сожалением понял, что никак. Не греет. Не возбуждает. Не то. Хотелось для нее совсем других мучений. Причинить физическую боль? Да, но не только. И даже не в первую очередь.
Чего он хотел? Того, чем, как проклятый, занимался четыре года подряд. Каждый месяц. На благо королевства. К черту королевство! К черту унылых жирных девственниц, которым с детства вдалбливали: если тебя привели на отбор, надо орать, рыдать и сопротивляться. Потому что так положено. Чего они боялись? Только того, что он отправит их на корм дракону. Да и боялись ли? Им же с рождения было в черепушку заложено: у некоторых такая судьба — стать драконьей едой. Хочешь, не хочешь — так надо. Выпал жребий — надо выполнить то, что определено регламентом.
Какая подлая ирония. Когда он послушно занимался этой тупой фигней, хотелось секса с нормальной девушкой. Нет, не по любви. Просто по взаимному желанию и согласию. Как сказала эта рыжая сучка: чтобы обоим было весело и приятно. Но теперь ему хотелось именно ее страха и боли. Унижения.
Изнасиловать? Кто помешал бы ему сейчас пойти в тюрьму, где она сидит в камере связанная, прикованная цепями к стене? Никто. Оттрахать ее во все дыры так, чтобы потом на ноги не смогла встать. Да еще на глазах охранников и милого дружка. Получил бы он от этого удовольствие?
Слава снова прислушался к себе, представил, как задвигает ей — как она там говорила? По самые гланды? А она не может даже дернуться. Только, может быть, орать. Что-то шевельнулось. Как в прямом смысле, так и в переносном, но…
Нет. Не то. Тогда что?
А вот что. Заставить. Вынудить. Не физической силой, нет. Сломать ее волю, сопротивление. Пусть она его ненавидит — так даже лучше. Он и сам ненавидит ее настолько, что в глазах темнеет. Но у нее не будет другого выхода. Только подчиниться ему. Вот в чем самое тонкое, самое изысканное насилие — и изысканное удовольствие. Да, можно лишить человека — не обязательно женщину — возможности защищаться, сопротивляться, но внутри он не сдастся. И в чем тогда победа? Уж кому как не ему было не знать, насколько мало значит тело само по себе. Но заставить сдаться — это уже совсем другое. Пусть под страхом смерти, боли, неважно чего — но заставить.
Властелин не тот, кто подчиняет себе других грубой силой. Властелин — тот, кто лишает воли. Иначе можно было бы казнить их сразу же, не откладывая в долгий ящик. Народ наверняка бы одобрил.
Слава вытащил из ящика стола яркую коробочку, на которой был изображен похабный тигр с эрегированным членом размером едва ли не больше самого тигра. «Тигровый горбунок» — даже буквы выглядели какими-то развратными, словно подмигивающими. Из пятидесяти розовых пилюль осталось всего четыре. Ровно столько, сколько надо. Одной такой пилюльки вполне хватало на десяток девиц, на которых в обычной жизни он даже и не посмотрел бы. Две — это уже реальное сексуальное бешенство, после которого наступает откат в виде импотенции, хорошо, если временной.
Слава знал, что однополая любовь среди тюремщиков цветет самым махровым цветом и что они не брезгуют заключенными. То, что доктор прописал. Как, интересно, запоет Анечка, когда караульные вдвоем возьмутся за ее хахаля? Он специально приказал заменить обычных тюремщиков на дюжих гвардейцев из дворцовой стражи, которые запросто могли голыми руками сломать хребет быку. Ну а что — раз штатные так облажались и позволили узникам сбежать.
Он взял лист бумаги, мраморное пресс-папье и раздавил пилюли в порошок. Вкус у них был так себе, но если добавить во что-то пряное — прокатит. Свернув лист в кулек, Слава положил его в карман и приказал подавать ужин. Ел он обычно не так уж и много, но всегда требовал, чтобы разных блюд на столе было с избытком. Когда лакей налил ему в тарелку густого мясного супа, острого, как настоящее кавказское харчо, Слава подумал, что это как раз подойдет. Улучив момент, незаметно высыпал в супницу содержимое кулька и приказал:
— Возьмите этот суп, вылейте в кастрюлю, и пусть отнесут караульным в тюрьму. Которые охраняют заговорщиков. От такого острого им точно не до сна будет. Второй раз не удерут.
Теперь оставалось только ждать. Действовать горбунок начинал обычно часа через два, не раньше. Учитывая, что ужин у него из-за совета был поздний, да пока кастрюлю до тюрьмы донесут, да пока съедят… Как раз к Васиной трансформации все сработает.
Ближе к полуночи Слава тайными переходами отправился в тюрьму. План был прост до гениальности. Когда караульные пустят в дело свои дубинки, он окажется рядом и сможет это остановить. С одним условием — его подружка добровольно раздвинет ноги. Ключевое слово — добровольно. Пусть даже на самом деле и принудительно. А дружок будет любоваться. А если она откажется? Иди, скажет, Слава, на хрен? Ну что ж. Он не будет ее заставлять. Просто даст тюремщиком команду фас — пусть продолжают. А девочка пусть смотрит. Хотя… Он сказал, что сможет остановить? Ну нет, нет. Приостановить — так точнее. Понаблюдать, как караульные имеют дракона, ей придется при любом раскладе.
Правда, оставался еще вариант, что именно эти стражники окажутся гетеросексуалами и Вася их не заинтересует. Ну что ж… Значит, заинтересует Аня. Горбунок — штука такая, если уж процесс пошел, кому-то обязательно надо вставить. Так что притормозить их будет непросто. Но ничего, потом злее будут. Конечно, это будет не так увлекательно, но что делать, на бесптичье и жопа соловей.
Того, что произошло, Слава не ожидал. Охранники оказались парой и занялись друг другом с таким пылом, что просто дым коромыслом. Все его планы летели к черту. Полюбовавшись пару минут на то, что вызывало у него тошноту от одной мысли, Слава поймал, нет, скорее, почувствовал взгляд Ани и взбесился окончательно.