Чтобы царствовал один в мире Черный Властелин
Шрифт:
Наконец вдали послышались голоса и топот. Слава еще сильнее вжался в решетку
— так, чтобы даже слабый отблеск факелов не упал на него. Посмеявшись над спящими караульными, конвойные открыли Анину камеру и увели ее, оставив ключ в замке. Слава шумно выдохнул — забери они ключ с собой, чтобы отдать начальнику тюрьмы, весь его план окончательно пошел бы насмарку.
Когда шаги стихли, он подошел к камерам, вытащил ключ из замка той, откуда увели Аню, и подошел к Васиной.
— Какого хера тебе еще надо? — спросил дракон совершенно убитым тоном, что не могло не радовать.
— Разговор есть.
— А
— Мог бы, — кивнул Слава, подняв решетку и присев рядом с Васей. — Но не пойду. Знаешь, зачем я пришел? Я тебя выпущу.
— Убиться веником!
— Ну, это уже твое дело. Видишь ключ? Он один — и от решеток, и от браслетов. Я его оставлю. Вот здесь, рядом с тобой. Дотянешься, отстегнешься. Руки я тебе развяжу, ноги сам распутаешь. Но решетку открыть не сможешь, изнутри не получится. А вот еще интересная штучка, таймер для замков. Я сейчас уйду, мне на казнь пора, не комильфо опаздывать. Решетку опущу, она защелкнется сама, а таймер вставлю в замок.
— Ив чем прикол?
— Ав том, что я его ставлю на шесть часов. Ровно. Пока ты будешь превращаться в дракона, решетка откроется. Смекаешь?
— Ну ты и ушлепок!
— Ага, сообразил, значит. Молодец, умный мальчик. Караульщики будут дрыхнуть еще часа два, не меньше. На большую лестницу проход свободный, там никого нет. Я даже дверь на чердак открыл, оттуда выберешься на крышу. И как раз успеешь посмотреть, как твою Анечку разрезают на кусочки. Может, и она еще тебя увидит напоследок. Знаешь, пока одну руку, пока другую, потом ноги, то да се… Ну а потом… может, тебе даже удастся смыться, но это уже мелочи. Думаю, это красочную картину ты будешь помнить вечно. И думать, что, может, даже смог бы ее спасти, если б хоть на несколько минут раньше. Всего на несколько минуточек… Пока, Базилио!
Слава похлопал дракона по плечу, бросил рядом с ним ключ, вышел и опустил за собой решетку. Вставив таймер в отверстие замка, он нажал пуск времени и быстро пошел по коридору к потайному выходу, который вывел его прямо на площадь, где уже гудела и бесновалась толпа. Едва Слава успел подняться в королевскую ложу, как стражники начали раздвигать толпу, чтобы конвойные смогли провести Аню на эшафот.
Она шла медленно, высоко вскинув голову, словно возвышаясь над толпой — если не в прямом смысле, то уж точно в переносном. Может, какая-то другая женщина выглядела бы жалко — бледная, в грязном порванном платье, со спутанными волосами, отливающими не победной медью, а тусклой бронзой. Но только не она. Аня подняла глаза, посмотрела на него, и Слава отшатнулся, как будто ему отвесили пощечину.
Сейчас все это закончится, сказал он себе. Ее просто не будет, и он перестанет чувствовать себя маленькой жалкой тварью, клопом-вонючкой. Забудет обо всем, как о страшном сне. Постепенно все наладится, войдет если не в норму, то хотя бы в ее подобие.
— Требую последнюю речь! — вдруг крикнула Аня, когда ее рука уже лежала на плахе.
— Это еще что такое? — неприятно пораженный, спросил Слава главу Госбезопасности.
— По регламенту приговоренный к смерти имеет право, — пояснил тот. — Может говорить все, что захочет, но исключительно матом. Например, ругать Ваше Темнейшество, и никто не сможет запретить.
— И долго? — Славе вдруг показалось, что его капитально нае… надули, в общем. Или он сам себя того-самого.
— Да насколько фантазии хватит. И словарного запаса. Главное, не делать пауз больше трех секунд. Пока рекорд — полтора часа.
— Да едритская сила! — простонал Слава. — А нельзя как-нибудь запретить? Ну, по особой тяжести преступления там?
— Нет, Ваше Темнейшество. Регламент есть регламент. И в нынешнее тяжелое время его соблюдение как никогда важно, поскольку это есть сохранение пошатнувшихся устоев. Если вы запретите, народ не поймет.
Сначала он надеялся, что надолго Ани не хватит. Ну как там бабы ругаются — повторяют тупо пяток, может, десяток слов, смешно, жалко и противно. Но минута шла за минутой, и Слава все чаще посматривал на крышу тюрьмы. Толпа завороженно молчала, вслушиваясь в переливы Аниного голоса — низкого, бархатного. Она говорила спокойно, не торопясь, не срываясь на крик, но это пробивало сильнее, чем заполошный визг с брызганьем слюной. А уж что она говорила… Такого Слава в жизни не слышал, хотя в значении слов сомневаться не приходилось. Это было… красиво! И главное — в ее словах было то, что он больше всего в ней ненавидел. Сила! То, чем она подмяла его под себя, растоптала, буквально уничтожила.
Слава зажмурился от досады, а когда открыл глаза, в воздухе промелькнула тень. Дракон подлетел к эшафоту, изрыгая языки пламени. Кто-то уже орал от боли, запахло паленым. Палач, сорвав с головы красный колпак, соскочил с эшафота, едва не переломав ноги, а его подручный просто свалился мешком на землю и пополз на четвереньках. Обхватив Аню двумя лапами, Вася взмыл в воздух. Нелепая жирная ящерица с нетопырьими крылышками в этот момент выглядела грозным прекрасным змеем, победителем вселенной, похитившим принцессу.
— Стреляйте! — вскочив с кресла, завопил Слава и затопал ногами.
Стражники заметались, в воздух из луков и арбалетов полетели стрелы, раздались выстрелы из пистолетов и автоматов, но дракон уже превратился в темную точку, которая быстро удалялась. Слава рухнул обратно в кресло и уткнулся головой в колени. Толпа гудела, как растревоженный улей.
Расталкивая зевак, к королевской ложе торопливо пробирался стражник, судя по форме, из тюремной охраны. Гулко протопав по ступенькам, он наклонился к уху главы Госбезопасности и зашептал что-то, косясь на Славу. Потом разжал ладонь, и глава повернулся к Славе. Взгляд его был настолько красноречив, что сомнений не оставалось: надо бежать, и немедленно. Второй раз фокус с заговорщиками уже не прокатит. Видимо, этот таймер для замков был главе Безопасности хорошо знаком, и он сразу сообразил, кто мог им воспользоваться.
Медленно встав, Слава сделал несколько шагов к лестнице. Глава Госбезопасности кивнул стражнику, и тот бросился наперерез. Еще несколько уже поднимались по ступенькам, заблокировав выход. Недолго думая, Слава перемахнул через перила и спрыгнул на нижний марш лестницы. Деревянная ступенька подломилась, острые, как иглы, щепы разорвали чулок и впились в щиколотку. Сдирая кожу до мяса, он вытащил ногу и понесся через площадь, распихивая толпу. Зеваки, ошарашенные похищением приговоренной преступницы прямо с эшафота и бегством Темнейшего, даже не пытались его задержать.