Чудак на холме
Шрифт:
– Криминал непобедим?
– Естественно. Все подстреленные ребята – наши давние пациенты. Красавцы, чёрт бы их побрал, стенка на стенку попёрли. Рынок наркоты опять не поделили. У них в последнее время разборки, словно по расписанию. Друг дружку исправно раз в месяц отстреливают. Голливуд, блин…
– Моя помощь нужна?
– Нет. Тут и нашей публики перебор. Даже беднягу Дрора из дома вытащили. Он приехал в тапочках и злой, как чёрт, говорит, что ему давно на пенсию пора, а мы не даём расслабиться… А ты где сейчас?
– В нашей любимой румынской харчевне, пиво пью без тебя.
– Завидую…
– Так заканчивай скорее и подъезжай. Подожду, если не очень долго.
Пока Штрудель не приехал, заказываю ещё бутылку пива и принимаюсь размышлять
С одной стороны, нет ничего необычного в том, что украинские спецслужбы обратились именно к нам, ведь засветившийся у них профессор Гольдберг по происхождению израильтянин, некогда разработавший передовую технологию погружения пациента в глубокий транс, во время которого тот мог перемещаться во времени и пространстве. Конечно, не физически, а виртуально. И очень правдоподобно, между прочим. На мой непросвещённый взгляд, можно было бы до конца жизни прекрасно рубить капусту на подобных эффектных трюках и заработать на этом целое состояние, но Гольдберг всё-таки настоящий учёный и едва ли полез бы в такую запредельную сферу, как переселение душ и общение с потусторонним миром, только с такими утилитарными целями. Хотя… чужая душа – потёмки.
Надо отдать должное, он добился великолепных результатов. Может быть, его открытие так и осталось бы блестящим экспериментом в теории, но некоторые алчные люди быстро сориентировались и нашли применение этому на практике. Гольдберг же, увы, оказался не совсем бескорыстен и предан чистой науке, то есть пошёл у них на поводу. Всё в итоге закончилось достаточно печально, и к этому приложил свою руку ваш покорный слуга.
Закончилось, и слава богу, что закончилось. Главное для меня теперь состояло в том, что, казалось, возврата к этому больше не будет. Не знаю, как прекращение полузапретных экспериментов можно было расценить с точки зрения науки, но с точки зрения закона, то есть меня как полицейского, никаких вопросов к профессору больше не возникало. Я искренне надеялся, что Гольдберг получил то, что заслужил, и на этом успокоился, а мне большего и не требовалось. Уж больно всё это было неприятным и весьма болезненным для меня. Даже вспоминать, честное слово, не хотелось, разве что в тёплой компании с близкими друзьями вроде Штруделя, не более того…
Через полтора часа, то есть во время употребления третьей по счёту бутылки пива, Лёха, наконец, появляется. Он устало погружает свою немалую тушу в кресло напротив меня, залпом выдувает протянутую ему бутылку и молча закуривает. Никаких вопросов пока не задаю, потому что по собственному опыту знаю, не стоит гнать лошадей. То, что Штрудель решит рассказать, он и так расскажет, а лишнего мне не нужно. Не хватает ещё грузиться его проблемами!
– Помнишь такого человечка – Элирана Розенталя? – спрашивает он, переведя дыхание, и залпом допивает бутылку. – Это имя не раз проходило в криминальных сводках.
– Наш главный городской наркоторговец? Так его же месяц назад в машине взорвали, притом мокрого места от бедняги не осталось.
– Кое-что осталось – клочки тела да кровь, которые со всеми бандитскими почестями родственники похоронили в фамильном склепе.
– А что ты о нём вспомнил? Похоронили вурдалака – и хвала аллаху. Одним негодяем меньше на свете.
Лёха качает головой из стороны в сторону и бормочет:
– Не всё так просто. Мы тогда сразу разобрались, что его взорвали конкуренты – семейка Эли Тавризи, но подобраться к ним так и не смогли. Улик железобетонных не оказалось, а адвокаты у них – просто дьяволы. Но мы и не особенно копали, потому что эта семейка теперь полностью подмяла под себя городской рынок наркотиков, а остатки банды Розенталя после его гибели плавно перетекли к ним под крылышко. По закону сообщающихся сосудов. Всё снова успокоилось.
– Что-то я слышал об этом, – киваю головой, – но одного до сих пор не понимаю: почему Тавризи сразу не арестовали, если вам всё про него известно? Какие нужны ещё улики? Какие ещё адвокаты? Прессануть парня до появления этих проплаченных чертей, а потом уже никакой адвокат не поможет.
– Арестовать-то его проще простого, и грешков за ним числится на добрый десяток лет в каталажке, но упакуем мы его, а что потом? Думаешь, рынок наркотиков исчезнет? Придёт кто-то новый с более свирепыми замашками, и потребуется снова время, чтобы его вычислить, собрать доказательную базу и подготовить к отсидке. А пока наши мудрецы из отдела по борьбе с наркотиками доберутся до этого нового вурдалака, сколько молодёжи на улице загнётся? Вот перекроем полностью каналы поставок наркоты в город, тогда и Эли Тавризи можно будет со спокойной совестью сажать.
– А такое реально?
– Наверное, нет. Но хоть помечтаем.
– Так что за перестрелка у вас была, если никого, кроме Тавризи, на рынке наркоты сегодня нет?
– Мы ещё только начали в этом разбираться, но некоторые интересные вещи уже нарисовались. Сам понимаешь, ребята из отдела по борьбе с наркотиками многого не рассказывают, а мы, убойщики, ничего не сможем расследовать, если основательно не покопаемся в их секретах.
– Ну и?..
– После убийства Розенталя и в самом деле наступило некоторое затишье, потом рынок наркотиков вернулся к прежнему состоянию, но уже под единоличным присмотром Тавризи. Как мы и ожидали. И вдруг прошёл странный слушок, что Элиран Розенталь возвращается и грозит своему обидчику и конкуренту самой жестокой карой. В полицию об этом донесли сразу же, едва слухи пошли, но никто в это не поверил, потому что проводилась самая серьёзная судебно-медицинская экспертиза, и по его останкам был убедительно доказан факт смерти. В общем, никто из наших следаков всерьёз этот слух не воспринял. Может, решили мы, объявился какой-то новый деятель в их криминальном зоопарке, который пытается выйти на рынок наркотиков и хочет воспользоваться именем и авторитетом убитого пахана. Вполне вероятно, что это даже бывший участник его развалившейся банды, прибравший каналы поставок и возомнивший, что ему море по колено.
– Понятно, – подзываю официанта и прошу поменять пустые бутылки на полные. – Стандартная схема передела. Свято место пусто не бывает.
– Естественно, – соглашается Лёха, – однако есть одна маленькая непонятка. Все знают, насколько закрыты и недоверчивы даже друг к другу банды наркоторговцев. Уличная шелупонь, мелкие дилеры, конечно, не в счёт, их меняют каждые два-три месяца, а то и чаще. Но тут другое. Проникнуть в ядро банды и тем более занять место убитого главаря неимоверно сложно, практически невозможно. А у нас в Израиле это обычно закрытые семейные кланы… И вдруг ни с того ни с сего появляется какой-то новичок, и его сразу же принимают на ура…
– Не понимаю, что вас насторожило?
– До сегодняшней перестрелки – ничего. Шестнадцать трупов на вилле Тавризи – двенадцать из членов его семьи и охранников, и четыре – со стороны нападавших…
– А сам Эли Тавризи?
– Тоже наконец попал под раздачу – шесть пуль, три из них в голову. Туда ему и дорога… Но в руках у нас оказался один из недостреленных бойцов Розенталя. Нападавшие, видимо, посчитали его убитым и не забрали с собой, а наши медики сумели вернуть парня к жизни. Нам даже удалось провести предварительный допрос перед тем, как его увезли в больницу, и вот он-то и рассказал, что лично видел Элирана Розенталя в совершенно ином обличье. В том, что это был именно Розенталь, боевик клялся… Теперь вопрос на засыпку: как такое могло произойти?
– Ты хочешь сказать…
– Да, именно то, что ты подумал. Очень похоже на фишки, которыми некогда промышлял твой подопечный профессор Гольдберг. Имею в виду переселение душ с того света в тела современных людей.
– Ну, это, брат, фантастика! – беззаботно машу рукой и делаю большой глоток пива. – Там же был гипноз, а при гипнозе реально никто не бегает с пушками друг за другом…
– Ох, не знаю! – Лёха тоже отпивает из бутылки и мотает головой. – У меня ощущение такое, будто происходит что-то очень знакомое. Дежавю, мать его… А где, кстати, сейчас профессор Гольдберг?