Чудеса Антихриста
Шрифт:
— Да здравствуешь Гаэтано! Да здравствует Гандольфо! — кричала толпа.
И на маленького Гандольфо дождем посыпались цветы, плоды, шелковые платки и разные украшения. Донну Микаэлу почти силой оттеснили от него. Но она больше не боялась. Она стояла среди волнующейся толпы и плакала. Слезы текли у нее по лицу, и она радовалась, что может плакать. Это было высшее благодеяние!
Ей снова хотелось пробраться к Гандольфо, она недостаточно отблагодарила его. Ведь он рассказал, что Гаэтано, любит ее. Когда он произнес слова: «Теперь исполнится желание той, которую только что пронесли», — она
И об этой умершей он сказал: «Я люблю ее».
Кровь снова потекла в ее жилах, сердце ее билось, слезы текли из глаз.
— Это жизнь, это жизнь! — шептала она, безвольно увлекаемая толпой, то в ту, то в другую сторону. — Жизнь снова вернулась ко мне! Я не умру!
Все толпились вокруг маленького Гандольфо, чтобы поблагодарить его за то, что в эти дни подавленности, когда все казалось потерянным, он подарил им снова любовь и надежду.
Книга вторая.
«Антихрист будет ходить из страны в страну и раздавать хлеб неимущим».
I. Жена великого человека.
Это было в феврале. Миндалевые деревья начали цвести на черной лаве вокруг Диаманте.
Кавальере Пальмери сделал прогулку на Этну и принес домой большую миндалевую ветвь, усеянную бутонами и цветами, и поставил ее в вазу в концертной зале.
Донна Микаэла задрожала при виде цветов. Опять зацвели миндалевые деревья. И теперь, в продолжение целого месяца, целые шести недель только и будет видно эти цветы.
Они будут стоять на алтарях в церквах, лежать на могилах, их будут носить в петлицах, в волосах, на шляпах. Они будут цвести по всем дорогам, на вершинах развалин, на горной лаве.
И каждая миндалевая ветвь будет напоминать ей то время, когда Гаэтано был свободен и счастлив и она мечтала о том, чтобы провести с ним всю жизнь.
Ей казалось, что она только теперь вполне поняла, что он далеко и в заключении, и что она никогда больше не увидит его.
Она опустилась на стул, чтобы не упасть, ей казалось, что сердце ее перестает биться, и она закрыла глаза.
Сидя так, она впала в какое-то забытье.
Ей представлялось, что она у себя дома, во дворце в Катании. Она сидит в высоком вестибюле и читает. Он — веселая молодая синьорина Пальмери. И вот слуги вводить к ней торговца. Это красивый молодой человек, в петлице у него цветы миндаля. На голове он держит лоток с маленькими статуэтками святых, вырезанными из дерева.
Она покупаете несколько статуэток, а молодой человек в это время не сводит глаз с произведений искусства, украшающих вестибюль. Она спрашиваете его, не хочет ли он осмотреть ее коллекции. Разумеется, он хочет, и она идете с ним и сама все показываете ему.
Его восторг при виде всего окружающего убеждает ее, что он истинный художник, и она обещает себе не забыть его. Она спрашиваете, откуда он родом. Он отвечаете: «Из Диаманте». — «Это далеко отсюда?» — «Четыре часа езды в почтовой карете». — «А по железной дороге?» — «В Диаманте не проходит железная дорога, синьорина». — «Так вы должны провести ее». — «Мы слишком бедны
Сказав это, он уходите, но в дверях он оборачивается, подходить к ней и подаете ей миндалевые цветы. Это в благодарность за все те чудеса, что она показала ему:
Очнувшись, донна Микаэла не знала, сон ли это, или подобный случай действительно был. Гаэтано мог зайти в палаццо Пальмери, продавая свои статуэтки; хотя это и исчезло из ее памяти. И вот теперь миндалевые цветы пробудили в ней это далекое воспоминание.
Но это было безразлично, совершенно безразлично. Главное то, что молодой резчик по дереву был Гаэтано. Ей казалось, что она только что говорила с ним, ей чудилось, что она слышит, как хлопнула за ним дверь.
И тут же ей пришло в голову, что она должна построить железную дорогу из Катании в Диаманте.
Гаэтано несомненно явился ей, чтобы просить ее об этом. Это было его желанием, и она чувствовала, что должна повиноваться ему.
Она и не пыталась отклониться от этого. Она была убеждена, что для Диаманте железная дорога необходимее всего. Она слышала, как Гаэтано говорил однажды, что Диаманте скоро стало бы богатым городом, если бы у него была железная дорога, по которой он отправлял бы свои апельсины, вина, мед и миндаль и по которой в него приезжали бы путешественники.
Ей было совершенно ясно, что она должна осуществить этот план. Она должна попытаться во всяком случае. Раз Гаэтано этого желает, она должна повиноваться.
Она сейчас же начала высчитывать, какой суммой располагает она сама. Но ее денег было далеко не достаточно. Надо было собрать капитал. С этого ей следует начать.
Она сейчас же отправилась к донне Элизе, с просьбой помочь ей устроить базар.
Донна Элпза подняла глаза от своего вышивания.
— Зачем ты хочешь устроить базар?
— Я хочу собрать денег на постройку железной дороги.
— Как это похоже на тебя, донна Микаэла; никому другому это и в голову бы не пришло.
— Что ты хочешь этим сказать, донна Элиза?
— Ах, ничего!
И донна Элиза снова принялась за работу.
— Так ты не хочешь помочь мне в устройстве базара?
— Нет, не хочу!
— И ты не хочешь ничего пожертвовать на него?
— Тому, кто недавно потерял мужа, — возразила донна Элиза, — не следует пускаться в пустые затеи!
Донна Микаэла поняла, что донна Элиза за что-то сердится на нее и за это не хочет ей помочь. Но ведь найдутся другие, которые поймут, что это великолепная идея, которая спасет Диаманте.
Но донна Микаэла понапрасну стучалась из двери в дверь. Несмотря на все ее красноречие и просьбы, она нигде не встретила сочувствия.
Она старалась объяснить им, она расточала всю силу своего убеждения — никто не хотел прийти на помощь ее плану.
Куда бы она ни обращалась, всюду ей отвечали, что для этого они слишком бедны. Жена синдика отклонила ее просьбу. Она не позволит своим дочерям продавать на базаре. Дон Антонио Греко, владелец театра марионеток, отказался дать представление. Городской оркестр не хотел участвовать. Ни один торговец не давал для продажи своих товаров. Донна Микаэла встречала только насмешки.