Чудеса Дивнозёрья
Шрифт:
– Мы и не такие слова знаем! – процедил Пушок сквозь зубы. Пренебрежительное отношение к деревенским его обидело. – А ну, признавайся, кто ты таков и кто тебя к нам подослал?
– Никто меня не подсылал, – пробасил сморщенный маньяк, наконец-то спрятав когти. – Ты такие глупые вопросы задаёшь. Сам не видишь, что ли? Коловерша я.
У Пушка округлились глаза и отвисла челюсть.
– К-коловерша? – ахнул он, когда к нему вернулась способность говорить. – А почему лысый?
Чудище недовольно дёрнуло острой лопаткой и пробубнило:
– Ну а какой должен быть? Волосатый, что ли?
На
– Слушай, я знал, что бывают лысые коты. Ну эти, сфинксы которые. Но вот чтобы лысые коловерши! Ты точно не радиоактивный мутант, нет? – когда волнение немного ушло, к Пушку снова вернулся его могучий аппетит. В промежутках между фразами он неистово хрустел печеньем и заедал его колбасой. Ну а что такого? В желудке всё равно всё вместе будет.
– Сам ты мутант. А я – Вениамин, – новый знакомый подвинул к себе поближе блюдечко с молоком: Пушок решил показать себя радушным хозяином, рассудив, что если уж они снизошли до разговоров, то негоже гостя не кормить. Даже если тот, возможно, маньяк.
Вениамин оказался весьма прожорливым. Но это ещё полбеды. Гораздо хуже было то, что ветреная Ночка пялилась на этого лысого гада во все глаза. Пушок никак не мог понять, чего в её взгляде было больше: ужаса или восторга, – но уже начинал ревновать.
– Вениамин? Это сокращённо будет Ве-е-еник? – мстительно хохотнул он.
Интерес в глазах подруги сразу же поугас, зато новый знакомый вздохнул так горько и протяжно, что у Пушка аж скулы свело.
– Прежняя хозяйка именно так меня и называла. Мы с ней в городе жили. А потом она меня выгнала…
– Ой, бедненький! Как же это так? – ахнула Ночка, подаваясь вперёд.
Её сердце всегда было добрым, отзывчивым, и некоторые сморщенные негодяи легко могли этим воспользоваться, поэтому Пушок, хмыкнув, добавил:
– Небось, было за что?
Но Вениамин в преступлениях сознаваться не спешил:
– Нет, просто так. Надоел я ей, видать. За все годы службы и слова доброго не слышал. Сметанки жирненькой не кушал. Все поручения выполнял. И вот награда – остался без крыши над головой, один-одинёшенек на всём белом свете.
Впечатлительная Ночка уже вовсю глотала слёзы и гладила Вениамина крылом по лысой голове. Пушок попытался было заикнуться, что в этом доме городским ловить нечего – мол, самим сметанки едва хватает, – но поперхнулся на середине фразы и умолк, встретившись с негодующим взглядом своей дамы сердца.
– Я была о тебе лучшего мнения, – она громко фыркнула, чтобы кавалер почувствовал всю силу её разочарования. – Сам же когда-то говорил: в тесноте, да не в обиде. Эх ты, жадина.
– Ну так это я про тебя говорил, а не про этого…
Пушок не знал, куда девать глаза. Он и впрямь однажды спрашивал у Тайки, не будет ли та против, если к ним в дом переедет ещё одна коловерша. На правах его невесты, конечно же. Ну, если согласится. Ни о каких других коловершах – особенно лысых, – разумеется, и речи не шло. От отчаяния Пушок призвал на помощь самый распоследний довод:
– Послушай, но они с Таей даже не знакомы!
– Так познакомь, – не отставала Ночка, а лысый Веник радостно поддакнул:
– Да-да, представьте меня ведьме, пожалуйста.
– Её нет дома. Приходи в понедельник. А пока проваливай, – Пушок утянул полупустую мисочку с молоком у Вениамина из-под носа.
Да, это было грубо, но вообще-то лысый Веник и не такое заслужил! Между прочим, у них с Ночкой тут свидание было, а он свалился как снег на голову и всё испортил.
Вот только было поздно: Ночка уже расчувствовалась:
– Ну как можно выгонять гостя на ночь глядя?! Раз ты такой вредный, я тоже улетаю!
– Ты? Вместе с этим крокодилом сморщенным? – ахнул Пушок.
– От крокодила слышу, – флегматично отозвался Вениамин.
Ишь, развесил свои уши-локаторы!
Но вообще Пушку стало немного совестно. Ревность ревностью, но Тайка всегда учила, что людям надо помогать. А коловерши ничем не хуже людей, а то и лучше! Даже лысые.
– Ладно, оставайся, – он снисходительно почесался. – Воскресенье как-нибудь переживём вместе, а там уже моя ведьма приедет, разберётся.
Не удержавшись, Пушок всё-таки выделил слово «моя».
– Спасибо, – сдержанно поблагодарил лысый Веник. Зато Ночка просияла и даже лизнула Пушка шершавым языком в щёку:
– Молодец! Я знала, что в душе ты миляга, хоть и пытаешься казаться врединой!
Пушок открыл рот и сразу же закрыл его. Потому что – ну а что тут ещё скажешь? Вроде и похвалили, а вроде и нет. А от дурацкого слова «миляга» очень уж веяло, как нынче модно говорить, «френдзоной» – Пушок про это в интернете читал. Это когда ты вроде как у своей зазнобы запасной вариант – сойдёшь, если никого получше не найдётся. Обидное, в общем, положение.
Хорошо хоть Ночка не подумала, что это он раздобрился, потому что не захотел оставаться дома один после просмотра ужастиков. Себя Пушок, к сожалению, так легко обмануть не мог: он-то знал, какое именно обстоятельство стало решающим…
Заснуть удалось только под утро, когда рассвет разогнал тьму и ночные страхи. Пушок свернулся калачиком на разбросанных по полу одеялах и счастливо засопел (ему снились Тайкины пироги с вишней), а когда проснулся (потому что даже во сне пироги имели обидную привычку заканчиваться), время уже перевалило далеко за полдень. За окном было серо, тоскливо, и мелкий дождь барабанил по стёклам. Даже и не скажешь, что май на дворе…
С кухни доносились голоса и смешки, звон посуды и шум льющейся воды. Расправив крылья, Пушок с наслаждением потянулся, облизал лапы, протёр заспанные глаза, вымыл усы и пригладил растрепавшуюся за ночь шерсть. Теперь, когда утреннее умывание состоялось, можно было и позавтракать – в животе уже урчало, и под ложечкой сосало от голода. Еле волоча лапы по дощатому полу, он вышел на кухню и обомлел: Ночка, сидящая прямо на столе (ох, и влетело бы ей, если бы Тайка увидела), дожёвывала последний кусок колбасы из пачки с нарезкой. Но это было ещё не самое страшное! Рядом с его дорогой подругой прямо на белой (когда-то) скатерти вальяжно развалился ненавистный Дымок. Рожа лохматого негодяя была вся перемазана в сметане, и даже с усов свисали белые капли.