Чудеса лунной ночи
Шрифт:
Похоже объясняют и поведение птиц. Но поэты на эти явления смотрят иначе. Им кажется: все живое грустит о весне, все хочет ее повторенья.
Примиряющая всех истина состоит, наверное, в том, что осень тоже дарит нам дни и часы с весенними всплесками жизни.
Фото автора. 27 августа 1983 г.
Летний багаж
В Хакасии, в Абакане, встретил я друга-воронежца, осевшего в этих краях с года окончания института и прошедшего путь в лесном деле, как говорят, от лейтенанта до генерала.
Прямо после объятий Николай
В июле в Шушенском (том самом Шушенском!) проходил всесоюзный слет школьных лесничеств. Николай Николаевич жил этим делом целое лето, много сил положил, чтобы слет удался по всем статьям, и был огорчен, что газеты шушенский слет проглядели. «Поедем-ка, покажу, где это было…»
В лесу у поселка, привлекая туристов, желтела крепость из свежих сосновых бревен.
Резные ворота, за воротами — целый мир: избушка на курьих ножках (полная карт, чертежей, фотографий), рядом — копенки сена, навесы с едва увядшими вениками для зимней подкормки зверей, лесные машины, образцы распиленных бревен, лесные посадки, скамейки. А в лес уходили дорожки, на которых недавно почти восемь сотен юных лесничих состязались в знаниях леса, хозяйской смекалке, в понимании законов природы. Даже и теперь, без детворы, место это было на редкость привлекательным, и легко представлялось, как хорошо, интересно было тут ребятишкам, какие страсти кипели на этом лесном ристалище.
— Увы, Николай Николаевич, поезд ушел…
— Ладно, — сказал «лесной генерал», — но я покажу тебе парня, который особо тут отличился.
Через день рано утром ко мне в гостиничный номер Николай Николаевич подтолкнул сзади деревенского мальчугана лет десяти, в лесном форменном картузе. Мы поздоровались по-мужски.
Пили с сушками чай. И потом говорили. О лесничем — его отце. О его матери, тоже лесничем. Об Озерном лесничестве. О заготовке сена.
О коровах и лошадях, о медведях, которые с прошлого года из тайги заходят в посаженный лес.
Передо мной был «мужичок с ноготок», искушенный в деревенском житье-бытье, в лесных заботах матери и отца, с мозолями на ладошках. Звали его Володей. «Владимир Лосевский», — сказал он серьезно, когда пожимал мою руку.
На слет Владимира взяли лишь «наблюдателем» — мал по возрасту для участника. Но в хакасской команде заболел парень-девятиклассник, и команда добилась специального разрешения в замену поставить этого шпингалета.
Владимир застенчиво трет кулаком веснушчатый нос. Ему и приятно, и очень непросто вспоминать-пересказывать все, как было там, в Шушенском, на этапах. «Первый вопрос мне вышел: биологические особенности сосны…
Ну, я рассказал: неприхотлива, светолюбива, на всяких землях растет. Сказал, что кедр — это тоже сосна. Рассказал про орехи, что в них полезного есть, сколько кедры живут, как растут. Рассказал, чем сосну отличают от лиственницы…»
Семь столов стояло в лесу на тропинке маршрута, и вопросы у каждого задавались нелегкие. Владимиру надо было по цвету различить удобрения — калийные и фосфорные.
Лесовик Володя Лосевский и десятилетний землепроходец Митя Константинов.
Потом показали вредителей — называй! «Я назвал без ошибки соснового и елового усачей, бронзовку, долгоносиков, бражника, златок и шелкопряда. Сказал, почему показанный шелкопряд называют непарным… Потом разложили инструменты — выбирай, какой нужен, и покажи прививку дерева черенками! Я все соблюл: длину черенка, количество почек, правильно все отрезал, сделал посадку». Были вопросы по Красной книге растений, по заповедникам.
Набрал наш Владимир 97 очков из 100 возможных и оказался в центре внимания. «Но я не первое место занял, — посчитал он нужным теперь заметить, — трое ребят все сто набрали…»
«Так ведь им по шестнадцать, а тебе сколько? В шестнадцать ты больше ста наберешь».
Проводив одиннадцатилетнего лесовика на поезд, мы с Николаем Николаевичем еще долго говорили о нем.
— Хороший сын хороших родителей?
— Да, отец и мать понимают, как надо воспитывать ребятишек. Но у них там не только свои такие…
Позже я познакомился с Володиной матерью — Прасковьей Яковлевной Лосевской.
(Мир тесен, она оказалась тоже воронежской — из Хреновского лесного техникума.) Тут, в Озерном, ожидала ее земля, покрытая свежими пнями: совнархоз на местные нужды состриг знаменитый Черноозерный лес. Надо было без промедленья его восстанавливать. Прикинув возможности, молодой лесной техник Прасковья Лосевская поняла: главная сила в этой работе — дети.
Бывают счастливые совпадения — лесной специалист оказался способным, вдумчивым педагогом. Для учрежденного ею школьного лесничества Прасковья вместе с ребятами написала устав («Клянусь быть вашим защитником, деревья, травы, птицы и звери. Обещаю верность и любовь к природе пронести через всю жизнь» — это последняя строчка и ныне действующего устава). Сама, с тремя матерями, сшила Прасковья для юных лесников форму. Для себя записала короткую заповедь: «На треть — игра, на треть — учеба, на треть — работа, серьезная, такая, чтобы мозоли были и чтобы виден, поучителен был результат».
То было в 1968 году. И вот они, результаты. Посажен и выращен лес. Четыре тысячи гектаров! Из них 1200 посажено и выращено ребятишками! Они ловили в этом лесу порубщиков и мусорщиков, развешивали дуплянки и веники для животных, косили сено, собирали грибы и ягоды, научились пользоваться лесными машинами, радиостанцией. Более тридцати из них (в том числе дочь Прасковьи Яковлевны — Людмила) после окончания школы поступили в лесные вузы и техникумы, окончили их и работают в лесном хозяйстве страны. «Но и те, кто остался в поселке, связаны с лесом. Связаны жизнью, — Прасковья Яковлевна показывает мне снимки не ребятишек, а уже взрослых людей со своими детишками, сидящими на поляне у сосняков. — Вовремя научились любить и пользоваться лесом. И лес растет.
В него и правда уже заходят медведи».
— За Володьку, наверное, рады?
Прасковья Яковлевна просияла.
— А как же — сын… Но уж поверьте, когда с ними вот так возишься, они все становятся, как родные. О каждом сердце болит.
На той же неделе, возвращаясь с Николаем Николаевичем Савушкиным от прошлогодних моих знакомых Лыковых, мы пролетали над Абаканом и вдруг заметили: плот! Попросили вертолетчика снизиться, сделать круг, поглядели на реку в бинокль… плот! А на плоту стоят, машут руками десятка два ребятишек. Абакан в верховьях своих очень строг. Проплывая на лодке, я мог в этом сам убедиться. На плоту, правда, проще. Но дети!.. «Это, наверное, те, что в самом начале лета приходили регистрировать свой маршрут. Боимся пожаров, и все таежные переходы обязательно регистрируем. Кажется, это 10-я школа»… — прокричал мне на ухо Николай Николаевич.