Чудеса не понарошку
Шрифт:
– Подождите, я иду к вам, - крикнул Митя и побежал на голоса, а вскоре увидел, что навстречу ему по тропинке вприпрыжку бегут Авося и Мефодий.
– Куда вы запропастились? Пока вы тут ходили, я со Здравым Смыслом разговаривал, - запыхавшись, объявил Митя.
– И он сказал тебе, где искать чудо?
– спросил Авося.
– Нет, к сожалению, он ничего не понимает в чудесах, - вздохнул Митя.
– Вот так Здравый Смысл! А ты еще говорил, что он очень умный и советует твоей маме, что надо делать. Чего же он тебе ничего не посоветовал?
–
– Почему не посоветовал? Посоветовал. Нам надо найти Больное Воображение. Здравый Смысл сказал, что только с ним можно искать чудо. А где это Больное Воображение, он не знает, - Митя развел руками.
– А я, кажется, знаю, - громко сказал Мефодий.
– Откуда?!
– А оттуда, что за теми кустами кто-то чихал. Может, это Оно и есть?
– Ты, Мефодий, молодец! Сейчас проверим, - сказал Митя и направился к кустам.
Глава 19. Больное Воображение
– А– а-а-пчхи!
– чихнул кто-то в кустах.
Митя раздвинул ветки и увидел цветочную поляну. Только в ботаническом саду он видел, чтобы в одном месте росло столько разных цветов. Казалось, все они позабыли о том, что каждому - свое место и время, и собрались здесь на необычный цветочный праздник, стараясь перещеголять друг дружку в красоте и изяществе. Из травы скромно выглядывали подснежники, вестники весны, а рядом с ними пестрели многоцветным ковром астры, краса осени. Прямо под ногами были разбрызганы лиловые капельки фиалок, а с ними по соседству, словно голубое озерцо, разрослись незабудки. Чайные розы играли в переглядку со своими родственниками, цветами шиповника. Гиацинты расположились вокруг кустов пионов. А посередине этой красоты сидело и беспрерывно чихало Больное Воображение. Митя сразу понял, что это оно, хотя от плохого самочувствия на нем лица не было.
– Будьте здоровы, - вежливо сказал Митя.
– Кто сказал "будьте здоровы"?
– взвизгнуло Больное Воображение.
– Прошу вас прийти сюда прочь!
– Как это?
– не понял Митя.
– Точно так же, как и уйти отсюда поближе, - пояснил Авося.
– Уходим поближе - подальше придем, - философски заметил Мефодий.
– Сейчас проверим, - сказал Митя и шагнул за кусты. Оглянувшись, он увидел, что Авося и Мефодий, смотревшие ему вслед из-за кустов, были так далеко, что их почти не было видно. Стоило Авосе сделать один шаг, как он оказался рядом с Митей.
Мефодий тоже поспешил за друзьями, но зацепился за очень дерзкую ветку. Львенок дернул за нее, но она, наверное, не поняла, что имеет дело с настоящим львом и дала сдачи. Мефодий два раза перекувырнулся в воздухе и со всего размаху шлепнулся на землю прямо перед Митей.
– Ты ударился?
– спросил его Митя.
– А пусть не цепляется, - гордо сказал львенок, отряхивая лапки.
Больное Воображение с интересом уставилось на пришедших.
–
– Опять?
– почему-то возмутилось Больное Воображение.
– Терпеть не могу разговоров про здоровье. Куда интереснее говорить про болезни.
– Почему?
– спросил Митя.
– Потому что здоровье одно, а болезней много, и поэтому разговор получится разносторонний. А-а-апчхи!
– снова чихнуло оно.
Митя хотел было сказать "будьте здоровы", но вовремя одумался и сказал:
– У вас, наверное, очень сильная простуда.
– Да, не могу пожаловаться на хорошее самочувствие, - кивнуло Больное Воображение.
– Думаешь, легко целый день в облаках витать? Холод и сырость. Бррр.
– А зачем вы витаете в облаках?
– Работа такая, - вздохнуло Больное Воображение.
– Все бы ничего. Витаешь себе, вокруг кипарисы парят... Только каждый раз, когда я возвращаюсь с неба на землю, у меня начинается страшный приступ кори.
– Почему?
– Потому что я корю всех подряд.
– У моей мамы тоже начинается приступ кори, когда я возвращаюсь.
– С неба на землю?
– Да нет, с прогулки. Каждый раз я совершенно случайно прихожу домой грязный. Иногда у мамы лопается терпение, и тогда у нее начинается этот самый приступ.
– Значит, вы пришли поговорить про корь?
– спросило Больное Воображение.
– Нет, вообще-то мы по делу, - сказал Митя.
– Тсс, тише.
– Больное Воображение приложило к губам палец.
– Разве ты не видишь, что кругом пионы?
– Ну и что?
– спросил Митя так же тихо.
– А то, что пионы только и делают, что шпионят.
– А зачем?
– спросил Митя с опаской поглядывая на бело-розовые цветы.
– Просто так, - сказало Больное Воображение.
– Тогда это не страшно, - сказал Митя.
– Нет, страшно. И вообще вокруг очень много страшного!
– возразило Больное Воображение.
– Это оно на меня, что ли, намекает?
– тихонько спросил Мефодий у Авоси.
– Наверняка, - кивнул Авося.
– Вообще-то я не всегда страшный.
– Мефодий застенчиво поковырял плюшевой лапкой землю.
– Хотя этого у меня, конечно, не отнять - настоящий лев и есть настоящий лев.
– Вот я и говорю, что все ужасно страшно. Хорошо еще, что у меня такой прочный замок.
– Я никогда не был в замке, - сказал Митя.
– Можешь радоваться. Теперь ты в нем побывал, - сказало Больное Воображение.
– Когда?
– Сейчас.
– Но я не был ни в каком замке, - возразил Митя (ведь нельзя же побывать в замке и даже не заметить этого).
– А где же ты, по-твоему, сейчас находишься?
– спросило Больное Воображение.
– На поляне, в лесу, - сказал Митя.
– Невежда! Какая же это поляна, когда это самый настоящий замок.
– Что-то и я никакого замка не вижу, - сказал Мефодий.