Чудеса не понарошку

Крюкова Тамара Шамильевна

– А спорим, что я готовлю гораздо лучше?
– сказал Авося.

– Спорим!
– сказал Митя.

– Ну что ж, ты сам этого хотел, - загадочно сказал Авося.

Глава 21. Скатерть-самобранка

Блюдо с пирожками исчезло. На его месте лежала аккуратно сложенная белоснежная скатерть, расшитая красными петухами. Именно такой Митя всегда и представлял себе скатерть-самобранку.

–

Ой, это настоящая самобранка?
– спросил Митя, все еще не веря собственным глазам.

– Настоящее не бывает! Я же тебе говорил, что в Великоигрании все самое настоящее, - сказал Авося.

Мефодий, который изо всех сил чувствовал себя настоящим, согласно кивнул.

– Вот ее-то я маме и принесу. Представляю, как она обрадуется!

– А чего ей радоваться?
– спросил Авося.

– Как чего? Мама каждый день жалуется, что кухонная плита отнимает у нее уйму времени.

– А по-моему, твоя мама сама виновата, - рассудительно сказал Мефодий.
– Я видел, она первая к плите пристает. Если бы она сама к ней не лезла, то плита бы у нее ничего не отнимала.

– Зато теперь мама к плите вообще может не подходить. Скатерть-самобранка все будет готовить. Тут любая мама в чудеса поверит!

– Сомневаюсь.

– Точно поверит, - сказал Митя.

Авося оценивающе посмотрел на скатерть и сказал:

– Может, твоя мама и поверила бы в чудеса, если бы скатерть на самом деле чего-нибудь готовила.

– Значит, это не настоящая самобранка?
– разочарованно развел руками Митя.

– Конечно, настоящая, а не какая-нибудь сказочная, поэтому-то она и не будет готовить. Разверни - сам увидишь.

Митя поднял скатерть, но только он начал разворачивать ее, как чей-то незнакомый голос произнес:

– Нахал!

От неожиданности Митя выпустил скатерть из рук, и тут произошла совсем странная вещь. Один уголок скатерти завязался узлом, наподобие головки с хохолком, двумя другими она подбоченилась и кивнула в сторону Мити.

– Это я тебе говорю, скверный мальчишка!

– Ты чего обзываешься, - возмутился Митя.

– Я не обзываюсь, а называю вещи своими именами. Все мальчишки одинаково скверные, да еще и бестолковые. И я не позволю, чтобы каждый оболтус разворачивал меня.

Мефодий был удивлен не меньше Мити. Он привык верить Мите на слово, и если Митя говорил, что скатерть должна готовить, то именно это она и должна была делать. Но львенок убедился, что и очень ученый человек, который даже умеет писать по-письменному, иногда может ошибаться.

– Ведь скатерть-самобранку надо развернуть, чтобы на ней появились разные заморские яства. И нечего ругаться, - рассудительно сказал Митя.

– Ха-ха, оказывается, ты не только оболтус, но еще и невежда. Чему вас только в школе учат?

– У Мити в школе только четверки и пятерки, - заступился за друга Мефодий.

– Значит, это отвратительная школа, в которой происходят одни недоразумения. Даже последний тупица знает,

что на то я и самобранка, что сама бранюсь, никто меня об этом не просит. И вообще, кто ты такой, чтобы встревать в разговор?

Это было уж слишком. Мефодий понял, что пришло время показать, что он настоящий лев, а заодно защитить честь своего друга и покрыть себя славой.

Неизвестно, как настоящих львов покрывает слава, но скатерть покрывает их полностью - в этом Мефодий убедился на собственном опыте.

Самобранка, хотя и умела отменно браниться, но драться, к счастью, не умела, поэтому как только Мефодий напал на нее, она сникла. Хохолок ее развязался, и она опустилась на траву, как самая обыкновенная скатерть, при этом полностью упрятав под собой отважного львенка.

Мефодий понял, что он в ловушке, но это его не испугало, в конце концов, он был настоящим львом. С удвоенной силой Мефодий напал на врага, все больше запутываясь в складках.

– Мефодий, подожди, сейчас я тебя освобожу, - сказал Митя, но только он прикоснулся к львенку, как тот отчаянно завопил:

– Ишь ты, она еще и кулаками дерется! Сейчас я ей покажу!

И Мефодий завертелся под несчастной скатертью, колотя ее что есть силы.

– Ах так! Ты еще и ногами пинаться!
– кричал Мефодий, запутываясь все больше.

– Мефодичка, по-моему, она уже не пинается, - сказал Митя, присев на корточки и пытаясь высвободить своего маленького друга. Но чем больше он старался это сделать, тем отчаяннее сопротивлялся Мефодий.

Наконец Митя понял, что самому ему не справиться, и позвал Авосю, который все это время стоял в сторонке и наблюдал за происходящим с видом человека, чье кулинарное искусство не оценили, хотя он готовит гораздо лучше.

– Авося, убери эту противную скатерть, - взмолился Митя.

– Ты ведь хотел подарить ее маме, - сказал Авося.

– Я думаю, что мама не очень огорчится, если не получит такого подарка, - сказал Митя.

– Так и быть.
– Авося взмахнул рукой, и скатерть исчезла.

Запыхавшийся Мефодий еще пару раз прыгнул, изображая страшную свирепость, но, увидев, что скатерти больше нет, сказал:

– Ее счастье, что она исчезла, а то я бы ей показал.
– И, обессиленный, свалился Мите на руки.

– Ты сражался как настоящий лев, - сказал ему Митя.

От похвалы Мефодий пришел в себя.

– Для меня это пустяки, - скромно потупился он.

– Ну, кто вас гораздо лучше накормил?
– спросил Авося.

– Ты, - вынужден был признать Митя.

– А что я говорил!

– Знаешь, хотя ты нас и накормил гораздо лучше, но почему-то все-таки очень хочется есть, - сказал Митя.

– Ну ты и обжора! Сколько можно есть?
– пожал плечами Авося.

– Когда я вернусь домой, то буду есть все подряд, - сказал Митя.
– Маме вовсе не придется меня упрашивать. Даже молоко пить буду, честное слово.