Чудеса не понарошку
Шрифт:
– Кулаком!
Очевидно, мама не заметила, что это произнес не кто иной, как Мефодий, зато она отчетливо видела, как Митя в это время потрясал в воздухе кулаком.
Надо было срочно все маме объяснить, и Митя сказал:
– Мама, это говорю не я. Я молчу. Вот посмотри, и ты сама убедишься, что я молчу.
Митя изо всех сил сжал губы, чтобы мама получше убедилась в том, что он молчит. Мефодий подумал, что не нужно мешать Мите показывать маме, как он молчит и, чтобы мама получше услышала, как сильно Митя молчит, он тоже не раскрывал
Мама с опаской и в то же время жалостливо посмотрела на Митю.
– Митюша, а может быть, лучше позвонить, чтобы гости сегодня не приходили? Как ты считаешь? - сказала она и, взяв с полки записную книжку, начала искать в ней нужные номера телефонов.
– Я считаю, что это ерунда, - начал было Митя, но Мефодий, который совсем разошелся, перебил его:
– Я считаю ерунду, - сказал он, а так как к тому же умел считать до десяти, то решил, что незачем скрывать свои познания и продолжил: - Одна ерунда, две ерунды, три ерунды, четыре ерунды, пять ерундов, нет ерундей, нет, ерунд...
– Достаточно, - перебил его Митя.
– И я тоже думаю, что достаточно, - согласилась мама.
И Мефодий замолчал. Он был слишком горд, чтобы продолжать считать, когда этого никто не хочет.
– Может, у тебя жар? У тебя голова не болит?
– Мама озабоченно потрогала Митину голову.
Митя хотел сказать, что ничего у него не болит, но вовремя заметил, что Мефодий раскрыл рот и тоже собирается что-то сказать. Тогда Митя зажал ему мордочку ладошкой. Мефодию не понравилось такое непочтительное обращение (да и кому бы понравилось?), поэтому львенок укусил Митю за руку.
Мите было совсем не больно, но от неожиданности он вскрикнул:
– Ай!
Мама отдернула руку от Митиного лба и сказала:
– Больно? Я больше не буду. Пойдем, я тебя уложу в постель. Сейчас врача вызовем. А хочешь, я тебе вместо обеда полную чашку крема дам?
Митя был в отчаянии. Он понял, что ничего ему маме не доказать. И тогда он сказал:
– Мамочка, я не болен. Просто я пошутил.
– Как пошутил?!
– Очень просто. Ты готовила, а мне стало скучно, вот я и пошутил.
– Значит, пошутил?
– спросила мама таким тоном, что Митя понял - сейчас он наконец узнает, что такое иначе.
Мама медленно повернулась, медленно положила на полку записную книжку, и в это время Мефодий совершенно неожиданно сказал:
– Нет, это совершенно неправильная мама! Правильная мама обязательно бы обрадовалась, что с ней хотят поговорить.
И мама вдруг села на табуретку. И у нее опустились плечи. А потом она посмотрела на Митю добрыми-предобрыми и почему-то грустными-прегрустными глазами. Она смотрела долго-долго и молчала. И Митя молчал, потому что не знал, что сказать. И Мефодий молчал, потому что он уже все сказал. А потом мама притянула Митю к себе, обняла его и сказала:
– Да, наверное, я неправильная мама. Я должна радоваться, что ты хочешь побыть рядом и поговорить, а у меня за делами на самое главное времени не остается.
Митя поцеловал маму и почувствовал, что щеки у нее соленые. И ему вдруг стало жалко-жалко маму, которая настолько не верит в чудеса, что даже не замечает их вокруг себя, и он сказал:
– Мамочка, не плачь. Ты самая правильная мама на свете.
– Я и не плачу.
– Мама утерла передником слезы.
– А чудеса на свете есть! Правда-правда!
– с жаром воскликнул Митя.
– Возможно, - сказала мама так грустно, что каждому сразу было понятно, что это "возможно" совсем не такое возможно, когда это возможно.
– Точно есть. И я обязательно тебе докажу, - уверенно заявил Митя.
– Ну конечно, - улыбнулась мама сквозь слезы.
Митя не решился отпрашиваться у нее в Великоигранию сейчас, потому что боялся, что от этого мама расстроится еще больше, и он просто спросил:
– Ну я пойду погуляю, хорошо?
На плите что-то закипело и с недовольным шипением начало выплескиваться из кастрюли, но мама не обращала на это никакого внимания.
– Пойди, - сказала она.
А Митя подумал, что, даже если бы сейчас сгорели все пирожки на свете и разбились бы все на свете чашки, маме было бы все равно!
Глава 6. Если нельзя, но очень хочется
Митя с Мефодием вышли на улицу, но Авоси и след простыл.
– Вот тебе и на! Теперь и Авося куда-то исчез, - сказал Митя.
– Я вовсе не исчезал!
– радостно воскликнул Авося, появляясь откуда-то из-за угла.
– Я проверял.
– Что проверял?
– Как что? Можно ли уйти никуда. Оказалось, что нельзя. Ну что, разрешила тебе мама путешествовать?
– Нет. Она совсем не верит в чудеса, - махнул рукой Митя.
– Так я и знал. Ох уж эти взрослые! Вечно они только мешают.
– Нет, у меня мама очень хорошая, только мне ее так жалко: ведь очень скучно жить, если не веришь в чудеса.
– Еще бы не скучно. Просто можно умереть от скуки, - подтвердил Авося.
– Вот видишь... Наверно, поэтому она на меня иногда и сердится, что ей скучно. Я ведь никогда на нее не сержусь - даже когда она меня наказывает за дело. Вот если бы маме можно было помочь...
Как только Митя это произнес, ему в голову моментально пришла очень хорошая мысль, и он спросил у Авоси:
– Послушай, а в Великоигрании чудес много?
– Только в Великоигрании настоящие чудеса и бывают, особенно в Шутландии, - сказал Авося.
– А игрушечные львы там тоже настоящие?
– спросил вдруг Мефодий.
– А какие же еще? У нас в Шутландии все понарошечное становится настоящим, поэтому и игрушечные львы у нас самые настоящие игрушечные львы на свете, - заверил Мефодия Авося.