Чудеса случаются. Дилогия
Шрифт:
"Что делать? Только и остаётся, выбрать лучшее из одежды, забрать шинель, ушанку и валенки и бежать отсюда, пока прозектор спит."
Вышел на улицу. Мороз под тридцать градусов. Куда идти - не имею понятия. Вспомнил о договорённости с Главным искином Базы отправить пустотник под маскировкой на дни моего перерождения к "шарашке" и ждать моего появления на открытом месте: вдруг удастся выйти. Попробовал связаться с пустотником. Связь есть!
Уже через пять минут я забрался в него и полетел на Базу. Жив!"
6.
"Главный искин Базы - здешний мой начальник, сразу распорядился идти в медблок и лечиться. Пройти перерождение без
На Базе я пробыл две недели. Получил новый наручный искин взамен утраченного, сделал себе документы на имя Модеста Ивановича Рощина, сына, погибшего в Испании известного в узких кругах большевика Ивана Рощина. Он сражался на стороне республиканцев с войсками Франко и оказался в Испании приехав туда из Франции, куда уехал перед революцией из России. С матерью Модеста Иван познакомился во Франции, жил в гражданском браке, но перед отъездом в Испанию на войну официально признал ребёнка своим сыном. Мать умерла в 1948 году в Лионе. Именно она переписывалась с Сергеем Александровичем Ринкевичем, старинным другом ей мужа, и просила позаботиться о сыне.
Модест переехал в Париж, где проучился пять лет в Парижской высшей школе промышленной физики и химии по специальности "физика". Позднее это учебное заведение вошло в Парижский технологический университет.
Через два года после её окончания, Модест защитил докторскую диссертацию по специальности "Конструирование специального электрооборудования" и был приглашён в Россию для работы на факультете "Электрооборудование промышленных предприятий" Ленинградского электротехнического института имени В. И. Ленина. Приглашение оформил заместитель директора по науке Ринкевич С. А., старый друг его отца, знающий все перипетии его жизни. Они вместе учились до Первой мировой войны в ЭТИ, потом переписывались вплоть до гибели Рощина.
Настоящий Модест Рощин ответил на приглашение согласием и стал готовить необходимые для отъезда документы, рассчитывая в конце января передать их в посольство России для получения визы. Выехал в Лион за некоторыми отсутствующими документами, был ограблен и выброшен с поезда бандитами. Его труп так и не был опознан. Теперь это место должен был занять я.
Все необходимые документы, подтверждающие эту легенду, были сделаны на Базе на основании информации, полученной от мини-искинов. Дело упрощалось тем, что возраст мой и Модеста отличался всего на два года: Модест был старше. Также и рост, и телосложение у нас было одинаковое. К тому же были похожи и лица. Теперь осталось только мне появиться в Париже и передать документы в посольство СССР.
Спрашивается, зачем было городить такой огород? Да подготовить документы на любую фамилию - и больше не заморачиваться. Я не считал это правильным. Как так, в 1950 году двадцатидвухлетний парень, нигде не служивший, не учившийся не мог вдруг появиться из ниоткуда. Да при устройстве на более-менее приличную работу его будут проверять органы! Поэтому в любом случае для меня необходимо было разработать легенду и подтвердить её документами, причём такими, чтобы проверить их было затруднительно. А раз всё равно этим надо было заниматься, то легенда появления Модеста в СССР была предпочтительнее.
Он знает несколько иностранных языков, имеет высшее образование, учёную степень, является протеже известного учёного, для него уже определено место работы, намечен карьерный рост. Специальность Модеста
Есть, конечно, и минусы: проверять личность Модеста органы будут тщательно. Значит, документы и легенду надо подготовить ещё тщательнее.
Почему я решил обосноваться в России, а не где-нибудь за границей? Да потому, что я русский человек. Прожив в Финляндии почти полвека понял, что дома мне комфортнее."
* * *
"Я сдал документы в советское посольство в Париже. Со мной несколько раз беседовали, уточняли некоторые вопросы моей жизни. Хорошо, что Модест был к политике совершенно безразличен и не засветился нигде на политическом горизонте Франции: ни среди левых, ни среди правых. Интересовался только учёбой и наукой. Помогло и рекомендательное письмо С.А. Ринкевича, в котором он очень хорошо отзывался обо мне и моём отце - большевике, погибшем в Испании.
В итоге в конце марта я получил разрешение на въезд в СССР.
На пароходе, идущем из Нанта в Ленинград, я добрался до морского порта, где сразу после прохождения таможенного и паспортного контроля был препровождён в Большой дом на Литейном. Там в течение десяти дней со мной "работали" сотрудники органов, выясняя мою подноготную от момента рождения до прибытия в Ленинград. Всё закончилось появлением Сергея Александровича, который забрал меня оттуда и привёз к себе домой.
– Почему ты не сообщил мне о своём прибытии в Ленинград?
– уже не однократно вопрошал меня Ринкевич дома за обеденным столом.
– Я бы тебя встретил в порту и не пришлось бы тебе провести десять дней на Литейном!
– Да меня сразу после погранперехода в морском порту взяли "под белы рученьки" и не разрешили даже позвонить Вам по телефону! Что я мог сделать!
– отбивался я.
– Слава Богу, всё кончилось хорошо. А ведь на Колыме мог оказаться, как мой приятель Андрей Белый после возвращения из Англии! Теперь ни в Ленинград, ни в Москву ему хода нет: неблагонадёжен! В Томске живёт.
Мы обсудили мои перспективы. Я подаю немедленно документы на получение гражданства СССР. Это первое. Без него мне в ЛЭТИ не преподавать. После проведённых проверок его получить удастся быстро, да и помощь Сергей Александрович обещал в этом деле. А пока придётся пожить у него. В общем, только к лету все документы у меня оказались выправлены, и я официально был принят на работу в электротехнический институт. Это время я попусту не терял, подготовил программу и курс лекций для пятикурсников по проектированию автоматических приводов для управления различными механизмами, с которого и начал свою преподавательскую деятельность с сентября 1950 года.
Мне помогло то, что после войны осталось мало преподавателей, способных на соответствующем уровне обучать студентов, а потребность в специалистах в народном хозяйстве была очень велика. Учитывая мою докторскую работу, написанную во Франции, мне утвердили учёную степень кандидата наук и дали звание доцента. Забегая вперёд отмечу, что под руководством Ринкевича я подготовил докторскую диссертацию, которую успешно защитил в 1953 году.
Поселился в коммунальной квартире на улице Попова рядом с институтом. Комната была небольшой - 15 м2. Квартира располагалась на пятом этаже под самой крышей. Кроме меня там жило ещё четыре семьи.