Чудеса в кастрюльке
Шрифт:
Мальчик схватил бутылочку с кетчупом, вытряхнул густую красную массу на макароны, уцепил жирный кусок пальцами и, игнорируя положенную возле тарелки ложку, принялся быстро-быстро жевать. Впрочем, я на его месте поступила бы точно так же. Попробуйте-ка подцепить чайной ложечкой макароны и отбивную, живо поймете, что лучше есть мясо руками!
Ни бабка, ни внучок не обращали на меня никакого внимания, вели себя так, словно находились одни. Я тихонечко вышла на лестницу и посмотрела на дверь снаружи. Может, я ошиблась и попала не в свою квартиру? Но нет! Получалось, что я живу
– Чего стоишь? – раздалось сзади.
Я обернулась. Олег, потный и красный, выходил из лифта, держа в руках огромную коробищу. Судя по доносившемуся звяканью, в таре находилась посуда.
– Ты дома?!
Олег, отдуваясь, поставил короб на пол, вытащил сигареты и ответил:
– Пока нет, ты же видишь, я стою на лестнице, но, вероятно, через пару минут окажусь внутри квартиры.
Я облокотилась о перила. Олег медленно, но верно превращается в зануду. Может, у него начинаются необратимые старческие процессы в мозгу? Хотя, скорей всего, отпечаток наложила профессия. Попадались ли вам на глаза когда-нибудь милицейские протоколы? Знаете, там никогда не пишут: на шее золотая цепочка, а в бутылке вода. Нет, менты поступают по-другому, данная фраза на их суахили прозвучит так: на шее цепочка из желтого металла, похожего на золото, в бутылке жидкость без цвета и запаха, предположительно вода. Даже если на месте преступления обнаружат наглухо закрытую заводской пробкой бутылку боржоми, в протокол внесут: «Поллитровая стеклянная емкость с этикеткой „Боржоми“, внутри бесцветная жидкость, похожая на воду».
В конечном итоге это правильно, выводы должны делать не оперативники, а эксперты и следователи. Но, общаясь таким образом на работе, Олег приходит домой, где продолжает разговаривать таким же диким образом.
На вопрос: «Купил свежий батон?» – он преспокойно отвечает: «На первый взгляд, да, но точную дату выпечки не назову».
Позавчера он довел нас с Томочкой до нервной икоты. Мы купили новый кран на кухню, такой, который следует поднимать и поворачивать в разные стороны, чтобы добиться нужной температуры воды. До сих пор у нас был самый обычный смеситель, и мы с Томуськой принялись крутить новинку и обсуждать ее качество. Олег спокойно пил кофе. В какой-то момент он оторвался от чашки и задумчиво сообщил:
– У меня есть кое-какие предположения в отношении данного агрегата.
Мы с Тамарочкой повернулись к нему.
– Видите сверху два кружочка: красный и синий? – продолжил мой муж.
– Да, – ответила я.
– Так вот, если повернуть рычаг в сторону красного, – невозмутимо произнес Олег, – из него, вероятно, потечет горячая вода.
Пару секунд стояла тишина, потом Томуська, давясь от рвущегося наружу хохота, пробормотала:
– Кажется, Никитка заплакал, пойду проверю. Я посмотрела на Куприна, продолжавшего с довольным видом вкушать кофеек, и не утерпела:
– А у меня имеется не предположение, а уверенность.
– В чем? – спросил Олег.
– Знаешь, если повернуть сей кран в сторону синего кружочка, из него стопроцентно хлынет холодная вода!
Какое-то мгновение Куприн пялился на меня, потом
– Издеваешься, да? Дураком мужа считаешь?
– Кто, я?
– Ты, ты.
Обиженно сопя, он пошел к двери, но на пороге обернулся и возвестил:
– Кстати, насчет стопроцентно льющейся холодной воды ты дала маху.
– Это почему?
– А вдруг в бойлерной авария? Тогда вместо ожидаемой струи из трубы понесется только свистящий звук. Никогда ни в чем нельзя быть уверенным на все сто.
Я не нашлась что возразить, отчего-то при подведении окончательного итога мой муж всегда оказывается прав.
– Что у нас происходит, – налетела я на Олега, – откуда эти коробки? Только не говори, что опять прибыли гости. По горло сыта твоими родственниками.
– Еще и спрашивает! – сморщился Олег. – Сначала устраивает безобразие, а потом злится.
– Я? Что я устроила?
– Да это все.
– Что?
– Ты виновата, – бубнил Куприн, гася о перила окурок, – ну кто унесся из дома, забыв закрутить кран? Из-за кого затопило Рымниных?
В то же мгновение в голове прояснилось. Значит, на нашей кухне ужинают сейчас Ванька, сын Марины, и ее мамаша, баба Клава. Бабку я давно не видела, вот и не узнала, а Ваня, как все дети, быстро растет и изменяется.
– Маринке придется делать ремонт, – спокойно пояснял муж, – дело дорогое, хлопотное, к тому же мы тут виноваты.
– Да у Рымниной и без нас потолок на пол падал, – возмутилась я, – а обои лохмотьями висели! Маринка ни разу квартиру в порядок не приводила, как въехала, так и живет.
– Оно верно, – вздохнул Олег, – только приходила комиссия из домоуправления и констатировала – повсюду протечки, паркет вздут, штукатурка обвалилась. Нам ремонт оплачивать.
– Да Маринка просто воспользовалась ситуацией!
– Похоже, что так, но нам от этого не легче, – заметил муж. – Марина и впрямь не растерялась. Она не только комиссию из домоуправления вызвала, но еще и обратилась в ремонтную контору. Знаешь, какую сумму насчитали! Одна новая проводка бешеных денег стоит!
– При чем тут проводка?!
Куприн вытащил новую сигарету и облокотился на перила.
– Так комиссия проводила экспертизу. Все чин-чинарем, с подписями трех членов и печатью. Из-за протечки старая проводка пришла в негодность.
Я просто онемела от возмущения. Ну Рымнина, вот ловчила! Решила провернуть за наш счет капитальное обустройство квартиры. Все понятно, поставила членам комиссии бутылку, вот и подписали они нужный документик.
– Прибавь сюда еще деньги на съем квартиры…
– Какой?
– Маринка справки приложила. У нее сын – аллергик, мать-инвалид, они не могут дышать штукатуркой и краской, следовательно, требуется вывезти их в удобное место.
Я только хлопала глазами. Молодец, Маринка, у таких людей нужно поучиться, все предусмотрела. Ребенок-аллергик! Да Ванька только что на моих глазах трескал свиную отбивную, заливая ее кетчупом! Кстати, и бабуся-инвалид достаточно шустро передвигается по нашей кухне.
– Оно, конечно, – протянул Олег, – можно было подать на нее в суд, только проиграем дело.