Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями
Шрифт:
– Да разве я знал, что там муравейник? Я не знал! Я орешки искал!
– Ну ладно, не вертись, – сказал Мартин и шлёпнул ему на лицо большой мокрый лист. – Полежи спокойно, а я сейчас приду.
И Мартин куда-то ушёл. Нильс только слышал, как зачмокала и захлюпала под его лапами болотная вода. Потом чмоканье стало тише и, наконец, затихло совсем.
Через несколько минут в болоте снова зачмокало и зачавкало, сперва чуть слышно, где-то вдалеке, а потом всё громче, всё ближе и ближе.
Но теперь шлёпали по болоту уже четыре лапы.
«С кем это он идёт?» – подумал Нильс и завертел головой, пытаясь сбросить компресс,
– Пожалуйста, не вертись! – раздался над ним строгий голос Мартина. – Что за беспокойный больной – ни на минуту одного нельзя оставить!
– А ну-ка, дай я посмотрю, что с ним такое, – проговорил другой гусиный голос, и кто-то приподнял лист с лица Нильса.
Сквозь щёлочки глаз Нильс увидел Акку Кнебекайзе. Она долго с удивлением рассматривала Нильса, потом покачала головой и сказала:
– Вот уж никогда не думала, что от муравьёв такая беда может приключиться! На гусей-то они, конечно, нападать не смеют – знают, что гусь их не боится, сразу целую сотню уложит. Ну, а тебя увидали и обрадовались.
– Когда я был большим, – обиженно сказал Нильс, – я с ними справлялся лучше всякого гуся. – И он вздохнул. – Я тогда никого не боялся.
– Ты и теперь никого не должен бояться, – сказала Акка. – Но быть настороже должен всегда. Не забывай, что теперь у тебя много новых врагов. Победить их может только тот, кто находчив и осторожен. Будь всегда наготове. В лесу берегись лисицы и куницы. На берегу озера помни о выдре. В ореховой роще избегай кобчика. Ночью прячься от совы, днём не попадайся на глаза орлу и ястребу. Если ты идёшь по густой траве, прислушивайся, не шуршит ли змея. Если с тобой заговорит сорока, не доверяй ей – сорока всегда обманет.
– Ну, тогда мне всё равно пропадать, – сказал Нильс. – Разве уследишь за всеми сразу? От одного спрячешься, а другой тебя как раз и схватит.
– Конечно, одному тебе со всеми не справиться, – сказала Акка. – Но в лесу и в поле живут не только наши враги, у нас есть и друзья. Если в небе покажется орёл – тебя предупредит зяблик; если на дереве прячется куница – тебе скажет белка; о том, что крадётся лиса, пролопочет заяц; о том, что ползёт змея, прострекочет кузнечик.
– Чего ж они все молчали, когда я в муравьиную кучу лез? – недоверчиво проворчал Нильс.
– Ну, надо и самому голову на плечах иметь, – ответила Акка. – А теперь вот что я тебе скажу: мы проживём здесь три дня. Болото тут хорошее, водорослей сколько душе угодно, а путь нам предстоит долгий. Вот я и решила – пусть стая отдохнёт да подкормится. А Мартин тем временем тебя полечит. На рассвете четвёртого дня мы вылетаем.
Акка слегка кивнула головой и неторопливо зашлёпала по болоту.
3
Это были трудные дни для Мартина. Нужно было и лечить Нильса, и кормить его. Сменив компресс из мокрых листьев и поправив подстилку, Мартин бежал в ближний лесок на поиски орехов.
Два раза он возвращался ни с чем.
– Да ты, наверное, не умеешь искать! – ворчал Нильс. – Надо хорошенько разгребать листья. Орешки всегда на самой земле лежат.
– Я и так уж рою-рою – скоро клюв затуплю. В спешке то на камень наткнёшься, то за корень зацепишься… Тебя-то ведь надолго одного не оставишь!.. А лес не так уж близко. Не успеешь добежать, сразу назад надо.
– А ты зачем пешком бегаешь? Ты бы летал.
– А ведь верно! – обрадовался Мартин. – Как это я сам не догадался! Вот что значит старая привычка!
На третий раз Мартин прилетел совсем скоро, вид у него был очень довольный. Он спустился прямо около Нильса и, не говоря ни слова, во всю ширь разинул клюв. И оттуда один за другим выкатилось шесть ровных, крупных, крепких орехов. Таких красивых орехов Нильс никогда ещё не находил. Те, что он подбирал на земле, всегда были уже подгнившие, почерневшие от сырости.
– Где это ты нашёл такие орешки? – воскликнул Нильс. – Прямо точно из лавки.
– Ну, хоть и не из лавки, – важно сказал Мартин, – а вроде того.
Он подхватил самый крупный орешек и сдавил его клювом. Скорлупа звонко хрустнула, и на ладонь Нильса упало свежее золотистое ядрышко.
– Эти орехи дала мне из своих запасов белка Сирле, – гордо сказал Мартин. – Я познакомился с ней в лесу. Она сидела на сосне перед дуплом и щёлкала орешки для своих бельчат. А я мимо летел. Белка так удивилась, когда увидала меня, что даже выронила орешек. «Вот, – думаю, – удача! Вот повезло!» Приметил я, куда орешек упал, и скорее вниз. А белка за мною тоже вниз. С ветки на ветку перепрыгивает и ловко так – точно по воздуху летает. Я думал, ей орешек жалко – белки ведь народ хозяйственный. Да нет, вижу, просто её любопытство разобрало: кто я, да откуда, да отчего у меня крылья белые? Ну, мы и разговорились. Она меня даже к себе пригласила на бельчат посмотреть. Мне хоть и трудновато среди веток летать, да неловко было отказаться. Посмотрел. А потом она меня орехами угостила и на прощанье вон ещё сколько дала – едва в клюве поместились. Я даже поблагодарить её не мог – боялся орехи растерять.
– Вот это нехорошо, невежливо, – сказал Нильс, запихивая орешек в рот. – Придётся мне самому её поблагодарить.
4
На другое утро Нильс проснулся чуть свет. Мартин ещё спал, спрятав, по гусиному обычаю, голову под крыло.
Нильс легонько пошевелил ногами, руками, повертел головой. Ничего, совсем не больно.
Тогда он осторожно, чтобы не разбудить Мартина, выполз из-под вороха листьев и побежал к болоту. Он выискал кочку посуше и покрепче, взобрался на неё и, став на четвереньки, заглянул в неподвижную чёрную воду.
Лучшего зеркала и не надо было! Из блестящей болотной жижи на него глядело его собственное лицо. И всё было на месте: нос как нос, щёки как щёки, только правое ухо чуть-чуть больше левого.
Нильс поболтал пальцем в воде, и сразу его лицо в зеркале перекосилось, скривилось, раздулось.
«Вот, наверное, я такой и был!» – подумал Нильс.
Он подождал, пока вода успокоится, и снова наклонился над болотом. Всё в порядке! Лицо как лицо.