Чудесный сад
Шрифт:
Спустился Алдар по склону.
— Чьих овец пасёшь, отец мой?
— Чьих бы ни пас, тебе какое дело, — недружелюбно пробурчал пастух.
— Напрасно сердишься, почтенный, я ведь по-хорошему тебя спросил. Жалко стало твоей старости. Не шуточки — в одиночку стеречь такое стадо. Без сердца человек твой бай, чтоб его юрта лишилась хозяина!
Старик ещё больше озлился.
— Отсохни твой язык за такие слова! Какой такой бай? Нет надо мной бая. Я сам бай!
— Вот оно как! — присвистнул Алдар. — Что ж, всякое в жизни бывает. Бывает, что жадная собака отбивает кость у голодной. А всё же не пойму, отчего бы тебе при таком достатке не нанять пастухов.
— Пастухов кормить надо, не знаешь, что ли?
— Что верно, то верно, — согласился Алдар, — у сытого коня — восемь ног… Так зато с пастухами поспокойнее бы тебе жилось. Погоняться за овцами в твои-то годы, так и захворать недолго.
— Захворать, захворать… — передразнил бай. — Я уже давно хвораю.
— Чем же, отец мой? — наклонился с седла Алдар-Косе.
Старик снял тымак.
— Видишь? Всю лысину обсели болячки. От зуда терпенья нет. Чем сильней скребёшься, тем злее чешется…
Алдар сочувственно покачал головой.
— Ой, плохо, плохо, бай-аке!.. Лечиться нужно.
Старика так и передёрнуло.
— Лечиться нужно — платить нужно. Жулики лекари даром тебе и камчу не подадут. Повадились было ездить ко мне, ловкачи. Один за врачеванье требует верблюда, другой — скакуна, третий — целый табун… Всех прогнал. Чем такие убытки, уж лучше пусть пропадает голова.
— Бай мой! — вскинул вдруг руки Алдар. — Благодари аллаха, — тебе посчастливилось!
— Что орёшь, уголь тебе на язык! Овец напугал. В чём моё счастье, говори?
— В том твоё счастье, бай, что я тоже лекарь. Но я не такой лекарь, как все. Помогаю людям не из корысти, а по обету. Любую болезнь могу исцелить…
Бай в удивлении таращил глаза.
— А не скажешь ли всё-таки, джигит, что просишь за лечение? — осведомился он наконец. А у самого в голове: «Зря подсаживаешься, голубчик, к моему очагу. Не случалось сосунку-телёнку задрать матёрого волка».
— Отчего же не сказать, — охотно отвечал Алдар-Косе. — Прошу у аллаха милостивого долгой жизни и тихой смерти, а больше ничего не прошу.
Баю подумалось, что он ослышался.
— Правду ли говоришь?
— Зачем мне тебя обманывать? — повёл плечами Алдар. — Врут ради выгоды, а какая польза врать себе в убыток.
«Лекарь, должно быть, не в своём уме, — решил бай, — но глупость глупого умножает казну умного. Кажется, и вправду аллах посылает мне нежданную удачу. Вот он, как говорится, случай съездить в Бухару на чужом верблюде.
Почему не полечиться, раз это ничего не будет стоить? Поможет лекарь — хорошо, не поможет — моё останется при мне…»
И старикашка сразу переменился.
— Ой, благодетель мой, — заюлил он, — да сбудутся все твои надежды и желания! Не проезжай мимо, полечи старика, спаси от мук, покажи чудотворную силу!..
— Не упрашивай, — Алдар-Косе соскочил с коня, — без просьб помогу тебе. Режь барана!
Бай вздрогнул и попятился.
— Резать барана? Ты же только что уверял, что лечишь бесплатно!
— Готов хоть сто раз повторить свои слова! Не для себя, для твоей пользы требую барана. Чтобы вылечить паршу, нужен бараний желудок. А ещё нужно, чтобы перед лечением больной вдоволь поел баранины. Иначе ничего не получится.
Бай задумался. Но в это время у него так невыносимо засвербела лысина, что он замотал головой, точно мерин от оводов. Алдар приметил это.
— Ну, так как, бай мой, будешь лечиться? Или тебе вонючая баранья требуха дороже жизни?
Бай засопел и направился к стаду. Выбрал барашка поплоше, заколол его, освежевал, требуху отдал Алдару-Косе, а тушу положил в казан.
Сварилось мясо.
— Ешь, бай! — приказал Алдар-Косе. — Ешь, на меня не поглядывай: я мяса в рот не беру.
Бай, недоверчиво косясь на Алдара, отрезал кусочек баранины и от жадности тут же проглотил его целиком.
— Ешь, ешь ещё! — настаивал Алдар.
— Довольно! — утёрся рукавом бай. — Завтра и послезавтра тоже поднимется солнце. Если расходовать мясо понемногу, надолго мне хватит…
Алдар рассмеялся.
— Ох, и жадина же ты, бай! Надеешься год прокормиться одним бараном? Нет, дорогой, собачьей шкурой юрты не накроешь. Ну, да это твоё дело, а мне толковать с тобой недосуг. Садись на корточки в ямку, скидай шапку и не шевелись!
Бай повиновался. А Алдар вспорол ножом бараний желудок и принялся его, как колпак, натягивать баю на голову.
— Что ты делаешь? — заскулил бай. — Я же так могу задохнуться!..
— Терпи, терпи, почтенный, — прикрикнул Алдар, — терпи, да повторяй погромче заклинание: «Что ветер принёс, то ветер и унёс!». Семь тысяч раз произнесёшь эти слова и станешь здоров. Смотри, не сбейся со счёта!
Вдруг бай рванулся из ямки.
— А мои овцы? Кто их будет пасти?
— Не беспокойся, я попасу.
— Так я тебе и доверился! Ты их угонишь! Ведь мои глаза ничего не видят…
— Не видят глаза, так слышат уши. Пока овцы пасутся рядом, слышен шум. Если шум прекратится, разве ты не заметишь этого?
Бай примолк: правильно говорит лекарь, хоть он и странный человек. И, сидя в тесной ямке с бараньим желудком на голове, он затарабанил, как мулла в мечети:
— Что ветер принёс, то ветер и унёс! Что ветер принёс, то ветер и унёс!..
Тогда Алдакен, покрикивая на овец, вытащил из казана баранину, наелся, как только хотел, а остатки еды и бараньи внутренности раскидал по пастбищу. Потом собрал отару в кучу и погнал её на своей лошадке через горы, через долы, а куда — никто не знает. Известно только, что с этого дня у многих бедняков, кто век не имел своего скота, появились овцы — у кого пять, у кого десять, а у многодетных и того больше.