Чудесный замок
Шрифт:
Джесмин приосанилась, лицо ее просветлело.
– Хоть это и кажется вам странным, но я в самом деле принадлежу к людям, связанным с книгами и рукописями. Я еду, чтобы узнать насчет одной из моих публикаций, вернее сказать, первой моей книги. Поэтому я немного волнуюсь.
– Господи, кто бы мог подумать! – тут же переменили тон обе леди и решили оставить в покое совсем юную, но ученую девочку.
Всю остальную дорогу они переговаривались через голову Джесмин о ценах на лук и о том, где можно купить по случаю дешевый бекон. Обе вздохнули с облегчением, когда она вышла в дождь и освободила место, которое они тут же заняли.
Между тем наша одинокая путница шла по узкой, но весьма известной улице. Дождь хлестал сквозь дыры в зонтике Джесмин. Теперь, когда она была так близка к месту назначения, ею овладел неведомый доселе страх. А вдруг «Джой-белл» с первой частью ее романа не имеет успеха, и публике не понравился стиль ее письма? Вдруг редактор примет ее холодно и скажет, что ее роман принес ему одни убытки и он отказывается продолжать его публикацию? Если это случится, она никогда, никогда не отважится попросить у него денег, чтобы отдать долг Поппи. Если издатель станет бранить ее, она не осмелится напомнить о собственных убытках. Она может даже не удержаться и заплакать.
На душе у Джесмин было тяжело и тревожно, совсем как у Поппи. Она сильно волновалась перед разговором с издателем. С той минуты, как Поппи с такой болью сказала ей о своих рваных ботинках, она совсем забыла о собственной нужде. Единственным ее желанием было вернуть долг Поппи.
– Я должна это сделать, – говорила она себе, – я должна это сделать, и я это сделаю. Я соберусь с духом и перестану бояться. И потом, Поппи и Дэйзи уверены, что я – гений. Дэйзи говорит, что это видно по моему лицу, а Поппи в восторге от моего романа. Не может быть, что они обе ошибаются. У Поппи хороший вкус. Я должна успокоиться и поверить их словам. Я должна сказать себе, что Поппи права и пол-Лондона читает мой роман. А, вот и вход в редакцию «Джой-белла». Как странно, что я здесь совсем одна. Я чувствую себя героиней. Вот и контора. А где все кипы журналов, что лежали у окна? Ни одного нет. Полно каких-то книг и газет, а «Джой-белла» нет. Боже, как сильно бьется сердце. А вдруг Поппи права, и все номера с моим романом раскуплены!
Джесмин вошла в контору, где за грязным столом сидел рыжеволосый юноша. У него было насмешливое и довольно неприятное лицо, и он явно не обладал хорошими манерами.
– Могу ли я видеть издателя «Джой-белла»? – спросила Джесмин, стараясь говорить спокойно.
Рыжий молодой человек поднял глаза от огромной счетной книги, которая якобы поглощала все его внимание, и сказал лаконично:
– Не можете, – после чего снова уткнулся носом в книгу.
– Но почему? – спросила Джесмин возмущенно. – У нас с ним важное дело. Мне совершенно необходимо видеть его. Пожалуйста, скажите ему, что я его жду.
– Очень жаль, – ответил юноша, – но не могу.
– Почему?
– Потому что его нет в Лондоне.
– Ох!
Бедная Джесмин отступила на пару шагов и произнесла помертвевшим голосом:
– Какой ужас. Мой роман печатался в «Джой-белле». Я хотела кое-что обсудить. Это очень важно, в самом деле… – она говорила с такой болью, что рыжий опять посмотрел на нее.
– О господи, – сказал он, – так вы не знаете?
– Чего не знаю?
– У нас здесь похороны.
– Похороны? Боже мой! Вы хотите сказать, что мистер Поттер умер?
Рыжий разразился оглушительным, неудержимым хохотом.
– Умер?! Он-то не умер, да «Джой-белл» – покойник. Мы его на прошлой неделе похоронили.
Джесмин пошатнулась и прислонилась к стене. Лицо ее побелело.
– Не шутите так, сэр. Для меня это очень важно. Как мог «Джой-белл» умереть и быть похороненным?
Неподдельное отчаяние в ее голосе тронуло наконец какую-то струну в легкомысленном сердце рыжего клерка.
– Искренне сожалею, мисс, – сказал он. – Вы так расстроены. Но я сказал правду, и лучше вам ее знать. Издатель сбежал, а «Джой-белл», как говорится, приказал долго жить. Я присутствовал при его рождении, а теперь – на его похоронах. У него была короткая жизнь, и, надо сказать, не особенно счастливая. Я думал, он и столько не проживет. Но издатель – хитрая бестия. Какое-то время он обманывал своих авторов и жил за их счет. Да, «Джой-Белл» теперь в могиле и никому уже не причинит зла. Господи, мисс, да не расстраивайтесь так. Вы бы быстро привыкли к такому, если бы работали в подобной редакции. На моем веку здесь было без счета рождений и смертей. Вот, например, «Стрэнджер», [28] на что был красавец – иллюстрированный, на глянцевой бумаге, прямо-таки элегантный, – а протянул всего шесть месяцев. А еще была «Оушн уэйв», [29] так та и столько не прожила. А «Мэри-ласси»? [30] Имя им – легион. Придет время, мы еще один откроем. Вам надо уходить, мисс? Всего вам доброго. На вашем месте, мисс, я бы больше не посылал романов в этот забытый Богом офис.
28
Stranger – незнакомец (англ.).
29
Ocean wave – океанская волна (англ.).
30
Merrie lassie – очаровательная девушка (англ.).
Глава XLVIII
ОДИН БОТИНОК И ОДИН БАШМАК
– Мне надо поговорить с тобой, Поппи, мне очень надо с тобой поговорить, но я не могу войти в твой дом. Я не могу встретиться ни с миссис Мортлок, ни с миссис Дредж, ни с мисс Слоукум. Я неудачница, неудачница и банкрот, Поппи, и никому не могу смотреть в глаза. Выйди ко мне, милая Поппи, выйди поскорее. Если я не поговорю с тобой сейчас, у меня сердце разорвется.
– Они сейчас как раз ужинают, – ответила Поппи. – Сидят все в столовой. У них на ужин креветки и очень вкусный новый паштет, тетя Флинт принесла сегодня. Называется «вкус джентльмена». Его мажут на горячий тост, я их уйму наделала. Как они накинулись! Хотя мисс Слоукум и ненавидит мужчин, она ела их «вкус» за милую душу. Так что, мисс Джесмин, все они сейчас увлечены едой. И мы вполне можем пройти в комнатку за кухней и поговорить там. А выйти к вам я не могу, мисс, я ведь должна убрать посуду после первого блюда, а это требует времени.
– А ты уверена, Поппи, что они не услышат, как я пройду через холл? Мисс Слоукум ужасно любопытная. Если она услышит мои шаги, то выбежит посмотреть, кто это, хоть она и ест сейчас «вкус джентльмена». Не хочу, чтобы меня видели, когда у меня горе.
– Ступайте на этот коврик. Теперь на этот. Теперь прыгайте сюда. Так. Мы сбежим по лестнице быстрее, чем мисс Слоукум дойдет до двери столовой. Теперь садитесь сюда, мисс. У меня тут сегодня не так сыро, как обычно, правда, мисс Джесмин?
– Не знаю… – Джесмин выглядела усталой, почти больной. – Поппи, милая, я не принесла тебе полтора шиллинга.
– Не имеет значения. Они мне пока не нужны и не скоро будут нужны. Отдадите, когда сможете, мисс Джесмин, нет никакой спешки.
Но Джесмин заметила, что Поппи спрятала ногу под стул, и, несмотря на бодрый тон, в ее ясных глазах застыло смятение.
Этот тайный отблеск разочарования стал, как говорится, последней каплей для бедной Джесмин. Сила ее духа была сломлена, и она разразилась такими горькими слезами, какие никогда еще не лились из ее глаз.
Поппи сильно встревожилась. Она стояла над своей юной подругой, поила ее холодной водой и всеми силами старалась утешить.
Когда Джесмин немного пришла в себя, она рассказала Поппи печальную историю, которая приключилась с ней утром. Возмущению доброй девушки не было предела.
– Этого издателя надо посадить в тюрьму, – сказала она, – поймать и посадить в тюрьму. У двоюродной сестры миссис Джонс, нашей уборщицы, есть также двоюродная сестра. Эта вторая замужем за полисменом. Миссис Джонс завтра придет, и я попрошу ее зайти к первой кузине, а та пойдет ко второй кузине, которая замужем за полисменом. Он скажет, что надо делать. У него умная голова. Не бойтесь, мисс Джесмин, дорогая, этот издатель сядет в тюрьму, и его заставят вернуть ваши деньги. Не бойтесь, все будет хорошо, когда миссис Джонс пойдет к своей первой двоюродной сестре, у которой тоже есть двоюродная сестра, которая замужем за полисменом!