Чудище моё ненаглядное
Шрифт:
Весна подошла к двери, легонько коснулась рукой и та отворилась, издав негромкий скрип. В горнице сидела матушка, а увидев дочь, сразу поднялась:
– Ну как? Узнала чего?
– Нет, маменька. Не возвращались они.
– Ой, чует мое сердце беду.
– Не бойся, – обняла ее дочка. – Вернутся они, отец знатный охотник, зверь его не проведет.
И оправились они спать, тишина тогда поселилась в светелках, только домовой иногда постукивал и побрякивал плошками да ложками, видать что-то съестное искал. Время уж шло к полуночи, на улице стихло все, лишь далекие звезды светили с неба на мир людской. Весна уснула, ее уже посетили
– Никак отец вернулся? – сказала девица и, закутавшись в платок, подбежала к двери.
Но когда открыла, то враз побледнела. Перед ней стоял измученный Светех, а позади него за калиткой чернела телега, из которой ноги Благомира выглядывали. Сейчас же Искра выбежала из дому и устремилась к мужу. А Весна так и стояла:
– Дедушка? Что случилось? – пролепетала со слезами на глазах.
– Беда случилась, дочка. Пошли мы на медведя, вроде бы все хорошо было. Почти завалили ирода, да только откуда ни возьмись, налетело на нас чудище из чащи, под косую сажень ростом, глаза горят огнем, тело как у человека, а шкура на спине звериная. Меня одним ударом отбросило в сторону, а отца твоего принялось истязать. Подрало его когтями своими. Я тогда последние силы собрал да выпустил в него стрелу. А тому хоть бы хны, но благо, чудище бросило Благомира на землю и обратно в чащу ушло.
– Так что ж это, отец…
– Жив, голубушка, жив, но очень слаб. Оно ему кости поломало.
– Слава Богам.
Тогда и Весна бросилась к отцу, вытащили они его из телеги, отнесли в дом, уложили на перину. Тот безвольный лежал, еле дышал, на теле глубокие раны зияли, все одежды были кровью запачканы. Искра принялась травы заваривать, воду кипятить, а девица – обтирать израненного отца.
– Только не уходи от нас, – причитала Весна. – Боги помогут тебе, духи излечат, ты только крепись, родимый.
Глава 3
Шли дни, бежали недели. Осень позолотой окрасила деревца да травы. Жители деревни прощались с летом, благодарили Богов за урожай, закатывали пиры в их честь. Столы ломились от кушаний, каждый приносил что-то свое, кто пироги, кто яблоки, кто каши разваристые, но особое место занимала медовуха, сей напиток согревал душу и веселил голову. Люди плясали у костров, пели песни предков, рассказывали легенды древние.
И только Искра с Весной не знали продыху, они не пели, не плясали – все за отцом ухаживали. Благомир совсем плохой был, держался из последних сил, переломанные кости срастались медленно, раны заживали тяжело. Порой казалось, что вот-вот и умрет кормилец, ан нет, Благомир обладал стойкостью духа, каждый день молился Богам, просил продлить его дни, поскольку семью бросать права не имел.
Однажды к ним пожаловал Судимир с сыном, опечалился старейшина, когда узнал, что лучший охотник его деревни того и гляди отойдет в мир иной. Седой старец вошел в горницу, поклонился хозяевам дома:
– Здравия желаю, – молвил Судимир. – Вот пришел проведать главу семейства вашего.
– Здравица и вам, старейшина, – поклонилась Искра. – Пойдемте, он в светелке лежит.
Отец пошел навестить охотника, а Отай остался у дверей, ясно дело кого дожидался. Весна в это время в курятнике хозяйничала: курам просо насыпала, соломку поменяла да яйца в корзину собрала. Как закончила с делами, вышла из оного и к дому направилась. Совсем у девицы настроения не было, за отца переживала, а когда Весна серчала, то к ней боялся подойти даже самый храбрый парень на деревне. Она могла и по лбу граблями заехать или и того хуже – крапивой отхлестать.
Глядит девица и глазам не верит, на крыльце Отай стоит, улыбается, тут ее аж перекосило, но коль то был старейшины сын, Весна решила не буянить, а молча мимо пройти, да скрыться в трапезной поскорее. Но не тут-то было, парень проворнее оказался и, спрыгнув со ступеньки, встал напротив, преградив путь:
– Доброго дня тебе, красавица, – заговорил Отай.
– Кому доброго, а кому и не очень, – пробурчала Весна и хотела оттолкнуть охальника, но тот как скала врос в землю и ни на шаг не сдвинулся. – Чего застыл? Пусти в избу.
– А ты вруша, оказывается.
– Что? Да кто ты такой, чтобы поносить меня? – пуще прежнего завелась дева.
– Обещалась со мной погулять, но так и не пришла. А я ведь ждал, полночи прокуковал у калитки.
– Не смогла я. Отца израненного привез Светех, не до гуляний было, – немного отошла Весна, все-таки прав Отай, не выполнила она обещания.
– Знаю, пусть поправляется. Отец вон, испереживался весь.
– Так и быть, живи окаянный, – слегка улыбнулась Весна.
– Токмо ты не думай, что я забуду обещанное. Все равно погуляешь со мной.
– Кикимора тебе в спутницы, я за папенькой хожу, нет у меня времени.
И на этот раз Весна ухитрилась, проскочила-таки мимо ухажера, а Отай лишь рассмеялся. Веселила его гордячка, но вот как смотрел он ей в глаза, то в животе аж крутило, так и хотелось схватить девицу и прильнуть к ней устами. Пропал парень, совсем пропал.
А пока молодежь на улице беседы вела, Судимир ругал Благомира за гордыню и самодовольство изрядное:
– Покой ты в чащу подался? Там медведь правит, ему сам Велес благоволит. На шкуру позарился! – стучал подогом об пол старейшина в сердцах. – Вот и наказал тебя Велес, наслал духа своего, тот и поквитался. Знамо дело, в медвежье место хаживать не велено. Священная то земля, али ничему тебя предки не учили?
– Прости, Судимир дурака окаянного, – тихо молвил Благомир. – Злой дух видать попутал.
– Знай, охотник, есть звери на коих ходить богами позволено, а есть запретные, их духи берегут. Молись теперь, каждый день молись, чтобы простил тебя Велес и не пришел по твою душу.
– Молюсь, Судимир.
И тогда старейшина сменил гнев на милость, положил могучую руку на плечо охотника:
– Ладно, ладно. Крепчай, сил набирайся, ты и семье нужен, и деревне. Светех стар уже, ему бы только молодых словом учить, ты же можешь делом помочь.
– Благодарствую за заботу и за советы мудрые, – Благомир положил поверх его руки свою.
– Ну, бывай, охотник.
Судимир, кряхтя, поднялся и уж к двери направился, но вдруг остановился:
– Чуть не запамятовал, – посмотрел он лукавым взглядом на Благомира. – Мой Отай-то вернулся, теперь невесту ищет. И знаешь, кого себе в жены прочит?
– Никак Весну? – усмехнулся охотник.
– Ее, голубушку, ее.
– Ну, коль девица не супротив будет, породнимся.
– Твоя дочка норовом обладает, упрямая, лихая. От нее полдеревни молодцев чуть ли не плачет, – засмеялся Судимир. – Ты уж с ней построже, девушка она хорошая, добрая, но ей отеческое слово нужно. Так и в девках остаться можно, негоже это.