Чудная деревня. Седьмая книга. Исход душ
Шрифт:
– Из чего ты делаешь такие вонючие, ты что тухлятину где-то собираешь,– не выдержал однажды Никита аж заплакав от резкого запаха.
Савелий довольно захохотал,– зато они эффективны, радуйся, что один живешь.
– Ага, а я значит не в счет и терпеть эту вонь обязан,– тут же обиделся Домовой,– как будто меня и нет.
Савелий смеяться перестал, домового он уважал и очень … и … побаивался.
– Ну Птах, ты же знаешь, что я имел в виду то,– сразу заюлил он,– и кстати…,– перевел он разговор на другую тему. – Тут народ возмущается что ты Никита весь день один и он тут девчулю тебе подобрал, она медсестра и завтра я ее приведу. – Она за тобой уже ухаживала, а когда ты очнулся мы ее отменили что бы тебя то приготовить, ну что бы ты знал, что можно при ней говорить,– совсем растерялся
– Правильно Ананий книгу от дураков зашифровал, а то дай тебе власть в руки как ты все в деньги переведешь, а он понимал, что так нельзя,– сердито произнес Птах.
– Деньги тоже важны для комфорта и правильного питания,– важно изрек Савелий.
– То -то ты ешь как не в себя,– не остался в долгу Птах.
– Все прекратите, вы, о чем, какая девушка,– закричал Никита пытаясь их перебить.
–А-а-а,– так она вопрос решенный, – как-то синхронно отмахнулись от Никиты Птах с Савелием.
– Нет,– аж подпрыгнул Никита представив в своем доме около себя развалины красивую девушку,– мне никто не нужен, да и дом весь провонял, я не могу и …
– Блин как же хорошо было, когда ты молчал, только заговорил и сразу первое слово,– нет,– возмутился Савелий. – Это не мое решение, и я тоже согласился, уж прости, но мы не можем всем селянам предъявить Птаха как твою персональную сиделку и люди переживают что ты здесь один лежишь как бревно без помощи и беспокоятся. – Откажешься так будут к тебе всех баб местных по очереди отправлять на помощь, так что делай выводы…, одной то мы если что память, то подотрем. – И еще мне сразу поручили тебе сказать, что ей будут платить деньги из казны села, и ты ее выгнать не сможешь, а будешь сопротивляться Борис грозился упечь тебя в какой-то крутой медицинский центр в Красноярске, так что выводы делай сам. – Я устал не пускать в твой дом людей, желающих тебе помочь и сам не могу здесь находится, а что ты без присмотра, прости Птах, беспокоит всех.
Никита насупился и отвернулся, он понимал за него уже решили … и сам бы он поступил также. Будет капризничать Борис с церемониться не будет и правда устроит в какой ни будь дорогущий центр… и Никита останется без настоящего лечения.
– Ладно,– произнес он, – мне неловко и неприятно что я беспомощный и в подгузнике и еще что кто-то подмывает меня, кормит и прочее,– произнес он резко.
Савелий улыбнулся,– я тебя понимаю, Марьяна девочка хорошая ответственная и ты ее не обижай, помни что она сама от тебя не уйдет если ты ее попытаешься выжить. – Девчонке нужна эта работа, а если что не так Борис ее уволит и возьмёт другую вот и вся разница. – А больным ты будешь не всегда, тем более она то тебя видела, когда ты был без сознания, а теперь ты на костылях можешь доскакать до туалета, а помыть тебя могу, и я если что.
– Не дави на меня,– просипел Никита,– я постараюсь.
– Вот и ладушки,– обрадовался Савелий,– утром она придет, а пока я с тобой прощаюсь.
После ухода Савелия Никита злой от унижения уставился в точку на стене и застыл, ему хотелось выть и орать от своей беспомощности и от несправедливости жизни, и он не сразу услышал голос Домового.
– Никита, сколько раз ты уже вставал на ноги, вспомни, и в этот раз встанешь, ты сможешь. – Вспомни свои ощущения, когда ты уходил за паучихой. – Ты ведь не сомневался тогда что Бог тебе помогает, почему сейчас ты отвергаешь его волю.
–
– Только то что ты ему нужен, и ты сам это знаешь, только принять не можешь его волю. – Терпение и смирение твое наказание, а то что ты сейчас чувствуешь это гордыня.
– Может ты и прав,– успокоился враз Никита,– и прости меня за грубость.
Он на костылях доковылял до икон, зажег лампадку и опустился на колени закричав от невероятной боли. Стоять на коленях было нестерпимо больно, но Никита плакал и не шевелился, вытерпел боль прочитав все молитвы какие знал несколько раз. Раз уж он выжил снова то постарается встать на ноги, ему не привыкать. Действительно всегда так было, за одну ошибку человеку часто приходится расплачиваться всей своей жизнью, а ему то как раз отвесили полной чашей за его проступки и гордыню, и он снова справится и примет всю боль покаянно. … И еще он почувствовал, что эта жизнь у него последняя, все больше шансов не будет, все его долги списаны и теперь ему нужно просто прожить отпущенное ему время, достойно.
Кот тоже радовался, что хозяин ожил и ластился вокруг него. Он и раньше не отходил от постели Никиты и спал с ним стараясь его согреть, только хозяин не чувствовал его и не видел. … А теперь кот наверстывал свои упущенные ласки и постоянно лез Никите на колени, на руки показывая свою любовь. Тем более хозяин сопротивляться не мог и все время его гладил или просто сидел тихо что кота вполне устраивало. За это время он набрал вес, невероятно похорошел, залоснился и мурлыкал громко как трактор. Как только Никита очнулся он был рядом и от его тарахтения охотнику становилось лучше на душе.
Следующим утром Никита встал рано. Он понимал, что девушка видела его уже всякого, но ему то от этого не стало легче. Сам встал и сам как мог заправил кровать стараясь не чертыхаться, не злится и не кричать от боли. Сам доковылял до кухни. Чайник поставить сил уже не хватило, но тут к хлопотам подключился Домовой и он же стал быстро собирать на стол и заваривать настойку для Никиты. Никита сидеть на табуретке не мог самостоятельно, и Савелий понимая это заранее заказал ему стул трон с высокой спинкой с широкими подлокотниками. Стул застелили одеялом и теперь Никита сидел с удобствами и в тепле и не заваливаться на бок. Одеяло его держало ровно как ни обидно звучит. Домовой сложил одеяло конвертом плотно завернув Никиту оставляя открытыми только руки, и он не так мерз. Во внутрь конверта тут же влез кот служа персональным обогревателем так он вносил свою лепту в выздоровление хозяина. Да холод стал серьезной проблемой для Никиты. Лишенный подкожного жира он теперь мерз постоянно и его Птах с утра кутал как маленького ребенка в удобные легкие кофты, послойно. Поднять кружку Никита тоже не мог, тяжела … и Домовой настойку ему наливал в маленькую пиалочку на глоток и ту он с трудом доносил до рта. Н-да в одиночку теперь он и поесть сам не сможет, снова разозлился на свою немочь Никита, но подавил гнев.
Бульоном его напоил Домовой успокоив словами,– потерпи немного, скоро сам будешь все есть.
… А вот второе он ел сам осторожно цепляя пластмассовой вилкой макароны. Завтрак затянулся на долго и даже остыл пока Никита поймал последнюю макаронину с тарелки, а сколько он уронил на пол … никто не считал. Пока он с трудом цеплял на тупую вилку макаронину, пока осторожно доносил вилку ко рту, да еще иногда пустой. Это было обидней всего потерять по дороге к рту с таким трудом пойманную макаронину, но… начало положено. Никита постоянно злился от своей беспомощности и пока вся его энергия уходила на подавление гнева.
Тут во входную дверь тактично стукнули, и это тоже показалось ему обидным. Раньше то гости так бились в его двери так что он в испуге с кровати слетал, а тут стучат так осторожно как будто он развалится только от звука. Тем более чего стучать если он сам все равно дверь открыть не может и гости это знают. По топоту ног Никита догадался что его сиделка пришла не одна, так и вышло.
Борис привел девушку и с шумом войдя первым в кухню и увидев Никиту не удержался вскрикнув,– ну ты и сдал братец, ну и ладно, главное, что живой,– попытался загладить он неловкость и отводя глаза.