Шрифт:
Чудная девочка
Повесть
<5^._.
notes
1
2
3
4
5
Собрание сочинений в четырех томах
Фрэнсис Элиза
Бернетт
Том 4
Маленькая принцесса
Чудная девочка
Санкт-Петербург
Чудная девочка
Фрэнсис Элиза Бернетт
Повесть
Перевод с английского Е. М. Чистяковой-Вер
Нет, ее родиной была не Америка. Она родилась во Франции, в красивом, величавом, старом замке и сделалась наследницей громадного состояния. Теперь же бедняжка чувствовала себя совсем потерянной, жалкой. А между тем ее поселили в одном из самых нарядных, роскошных домов Нью-Йорка. Девочке отвели несколько комнат, хотя ей только что минуло одиннадцать лет. У нее были также своя собственная карета, красивая верховая лошадка, удобное седло и нарядная амазонка. К ней приходили лучшие учителя. За ней смотрели превосходные наставницы. Ей служило множество собственных слуг. Соседские мальчики и девочки считали ее чем-то вроде странной и таинственной маленькой принцессы и всегда с большим вниманием и любопытством смотрели, когда она выходила гулять, выезжала кататься или возвращалась домой.
– Вот, вот она,- кричали они, подбегая к окошкам.- Вон она идет к карете.
– Посмотрите-ка, на ней черное бархатное платье. А мех-то, мех!
– замечал кто-нибудь.
– И ведь карета ее собственная,-отзывались другие.
– У нее миллионы, прямо миллионы денег. И она может купить все, что ей вздумается,- так говорила Дженни, ее вторая горничная.
– И хорошенькая, только бледная. Какие у нее большие печальные черные глаза!
– Я никогда не была бы печальной на ее месте. А вот Дженни говорит, будто она никогда не бегает, не кричит, не смеется, и что у нее всегда грустное лицо.
– Ее старшая горничная говорит, что она жила с теткой и эта тетка была слишком строга и очень много молилась.
Так судачили дети, поглядывая на маленькую Елизавету. Зная о ее богатстве, они искренне удивлялись, что она невесела.
Редко поднимала девочка свои большие темные глаза, чтобы посмотреть на них, и во взгляде ее никогда не сквозило любопытства. К детскому обществу она не привыкла. Ни теперь, ни раньше у нее не было товарищей-сверстников. И эти маленькие румяные американцы, которые гуляли веселой гурьбой, играли, ссорились и мирились, бегали по улицам, удивляли и смущали ее.
Бедная маленькая Елизавета! Ее собственная жизнь сложилась не очень счастливо, и она до сих пор совершенно не знала настоящих детских радостей.
Так уж случилось, что когда ей минуло два года, ее молодые отец и мать умерли в течение недели от ужасной заразной лихорадки. У бедной малютки было только двое родственников: тетя Клотильда и дядя Бертран. Тетка Елизаветы, Клотильда де Рошмон, жила в Нормандии. Дядя Бертран давно переселился в Нью-Йорк. Так как они были ее единственными опекунами, а Бертран де Рошмон, веселый неженатый человек, любивший удовольствия жизни, не знал, как надо воспитывать маленьких детей, вполне естественно, что он попросил свою старшую сестру взять к себе Елизавету и воспитать ее.
«Только,- писал он Клотильде,- пожалуйста, не сделай из нее аббатиссу, будущую настоятельницу монастыря».
Брат и сестра совершенно не походили друг на друга. Несходство между серым величавым каменным замком в Нормандии и роскошным большим домом на одной из самых людных и красивых улиц Нью-Йорка было не так велико, как различие между этими людьми и их привычками.
Между тем все, знавшие Клотильду де Рошмон, говорили, что в ранней юности она была так же весела, так же любила удовольствия, как и ее брат. Но в самый радостный период ее жизни, когда Клотильда была в полном блеске молодости и красоты, ее постигло великое, жестокое горе. И это навсегда изменило ее характер и образ жизни.
Она уехала в тот серый замок, в котором родилась, никогда больше не показывалась в городе и стала жить совершенно как монашка, с той только разницей, что не заперлась в монастыре. Сначала Клотильда заботилась о своих родителях, но после их смерти осталась совершенно одинокой в большом замке, посвятила себя молитвам и добрым делам, постоянно навещала бедных в своей деревне и во всей округе. Она сшила себе почти монашеское платье, никогда не расставалась с четками и проводила много часов в горячих молитвах.
– О, она добрая, она святая,- говорили о ней бедняки.
Однако, когда Клотильда де Рошмом появлялась в их доме, они всегда чувствовали некоторый страх, стеснение и, расставшись с ней, вздыхали с облегчением Высокая девушка, с бледным застывшим красивым лицом никогда-никогда но улыбалась. Она делала только добро, но, хотя бедняки были очень благодарны ей, никому из них и в голову не приходило чувствовать к ней теплую любовь. Оно была справедлива, но очень холодная, очень сурова. Ее платье из черной саржи с белым нагрудником, четки и распятие у пояса на всех наводили тоску.
Клотильда читала только книги о святых и мучениках. По словам служанок,из ее комнат проход вел прямо в маленькую часовню, где она простаивала на холодном полу целые ночи.
Низенький кругленький жизнерадостный деревенский кюре, отличавшийся добрым сердцем и открытой, веселой душой, нередко говорил, что людям не следует вести такого образа жизни. Впрочем, он только изредка решался обращаться напрямую к Клотильде де Рошмон.
– Человек не должен превращать себя в каменную статую доброты,- как-то раз сказал он в разговоре с Клотильдой.- Ведь мы - создания из плоти и крови и живем среди существ из плоти и крови, а потому нельзя позволять себе каменеть. Не это нужно.
Но Клотильда де Рошмон вовсе не казалась созданной из плоти и крови. Она гораздо больше походила на мраморную статую святой, спустившуюся с пьедестала на землю.
Она не изменилась даже и тогда, когда в большой серый замок, привезли золотоволосую хорошенькую крошку Елизавету. Клотильда старательно заботилась, чтобы у ребенка было все необходимое, и часто подолгу молилась о ее невинной душе. Тем не менее она не стала мягче и, глядя на прелестную малютку, никогда не улыбалась.