Чудные чудеса

Корешков Владимир Германович

Государь вздохнул глубоко:

«Как судьба ко мне жестока!

Я по старости своей

Не могу иметь детей»!

«Это дело поправимо.

Мы поступим терпеливо.

Нечто я не воевода,

Одного с тобою рода,

Чтобы царству не помочь!

А для этого есть дочь:

Молода, умна, красива

Да ещё и не строптива.

Тело травкою омолодим

И былую силу

возродим,

И для славного царя

Дочь родит богатыря.

Пил её настой, помолодел,

Словно дряхлость вовсе не имел.

Вечером увидишься с девицей,

Быть ей славною царицей»!

Царь взмахнул рукой:

«Ну, хлопочи.

Если что, уж не взыщи»!

Глава III

Спешно воевода Брохиндей

Отпустил своих людей.

В доме ничего не говоря,

Оседлал тайком коня.

Торопясь, куда-то в ночь

Ускакал из града прочь.

Стражникам у башенных ворот

Приказал не посвящать народ

В странные прогулки воеводы:

Ведь не те его уж годы!

Лучше бы лежал он на печи,

Бражничал, и трескал калачи,

Чем носиться по дорогам и полям.

Или слал гонцов, не ездил б сам.

Ведь по разумению стрельцов

Он до первых петухов

Собирался воротиться

И с утра к царю явиться

Для секретного доклада.

И большущая награда

Без особого труда

Будет стражникам тогда.

Близ столицы, в стороне,

В вечно мёртвой тишине

У болота на опушке

Жил колдун в гнилой избушке.

Звери, птицы избегали

Лес и топкую низину.

Люди гневно проклинали

Чародея и трясину.

Меж поваленных дубов,

Сосен, ёлок и кустов,

Извиваясь и петляя,

И травою зарастая,

К его домику вела

Неприметная тропа.

Ночь была темна и холодна.

Дождь хлестал как из ведра,

Ветер выдувал мозги,

Но всё это пустяки!

Дело, видите ли, в том,

Что дорогу находя с трудом,

За всё время перехода,

Ох, намучился с лошадкой воевода!

Ведь боярин Брохиндей

Очень опасался лошадей.

Если ездил на коне,

Как мешок сидел в седле.

То и дело падал и вставал

И, кряхтя, ушибы потирал.

В эту ночь ему не повезло:

Ни с того и ни с сего

Чёртова кобыла понесла –

Всадник выпал из седла.

Он в седло –

Коняга на дыбы.

В корчах бедного свело,

Брохиндей летит в кусты.

Наконец посредством пня

Взгромоздился на коня,

Но недолго усидел,

В грязь он снова полетел –

Ведь внезапно кляча встала:

Впереди была канава.

А потом он приложился крепко

Когда сбила его ветка.

И, судьбу свою кляня,

Под уздцы повёл коня

По тропинке к чародею,

Его другу – лиходею.

Вот заветная избушка!

Громко квакала лягушка

Из ближайшего болота.

В унисон кричала что-то

С дерева глазастая сова,

Стрекотал сверчок у пня.

Ветер сосны в такт качал,

Лес как будто напевал

Заунывный свой напев,

Ветерок же, улетев,

Вдруг в порыве воротился,

Ослабев, вновь удалился.

«Что за мрачная округа,

Где стоит лачуга друга!

Бродят призраки и сатана,

Даже спряталась Луна.

Вонь! Кромешный ад!

Черепа кругом висят.

Чертовщины здесь довольно, за глаза

Не свихнуться бы от этого с ума»! –

Молвил, озираясь, Брохиндей,

Привязав лошадку у дверей.

Поплевал три раза

Через левое плечо.

Не боясь чужого взгляда,

И, решительно, и горячо,

По-хозяйски, хам, теперь

С силой пнул ногою дверь.

Поспешив, наверно, слишком,

В полный рост вошёл в домишко.

Хрясь! И стукнулся о низкий потолок.

Позабыл, что домик не высок.

Слёзы брызнули из глаз

На камин. Огонь погас.

Как волчок по комнате носился,

Выл, и плакал, и бранился.

А колдун лишь гоготал,

Да остроты изрекал.

И промолвил, на наездника смотря:

«Что за чёрт привёл тебя?

Ну, колись, дружок – злодей.

Без тебя мне было веселей.

Что за пакость ты задумал?

Отравить царя удумал?

Надо ли кого-то утопить?

Обокрасть, иль что спалить?

Не томи, дуратская порода,

Чё те надо, воевода»?

Малость Брохиндей повыл,

Лоб потёр, заговорил:

«Ты – колдун первейшего порядка!

У тебя собачья хватка.

Если вцепишься, уж цапнешь!

Если гавкнешь, так уж ляпнешь»!

«Я не понял ничего.

Тьфу! Ты, этого, с чего

Меня псиную назвал»? –

Чародей вдруг закричал.

Вдарил Брохиндея кулаком.

Тот, как мячик, кувырком,

Конец ознакомительного фрагмента.