Чудо № 34
Шрифт:
Люди забавные. До сих пор верят, что это они устанавливают правила. Оскар мог бы многое ему ответить. Мог бы сказать, что ему не сдались ни визиты в бар, ни фальшивое признание, ни почёт. Что невозможно угнетать тех, кто никогда, с начала времён, не считал себя ниже человека. Что справедливость не в условностях, а равноправие каждый трактует по-своему — часто, ошибочно. И уж явно не стоило жертвовать заработком ради надуманных
Вдруг его осенило.
— Сэр, — Оскар прокашлялся. — Для меня ещё никто не совершал такого доброго и бескорыстного поступка. Сегодня вы вернули мне веру в хороших людей.
— Что? — Юноша вздрогнул.
— Да, сэр. Я, кхм, признателен и счастлив.
— Но… Правда?
Для пущей убедительности Оскар два раза кивнул.
— Безусловно. Это был самый нужный и самый добрый поступок. Я сохраню воспоминание о нём на всю жизнь.
У юноши порозовели кончики ушей. Кажется, он едва удерживался, чтобы не начать рисовать ботинком узоры на снегу.
— Если так, мне приятно…
— Вот! — Словно наблюдая за собой со стороны (и испытывая смесь возмущения и ужаса), Оскар отвернул полу сюртука и достал жестяную коробку с самым воздушным, самым мягким и волшебно ванильным печеньем мадлен. Вообще-то он планировал достать одно печенье. И сам не понял, почему протянул юноше всю коробку. — Держите, сэр.
— М-мне? — Чудо № 34 на полдюйма приподняло крышку и приникло ноздрями к источнику восхитительного аромата.
— Вам, сэр.
— Спа… Но нет же!
— Да, сэр.
— Это в благодарность?
Оскар на миг задумался. На этот раз он сказал абсолютную правду:
— Это — просто так. Потому что мне так хочется.
Юноша смотрел то на него, то на коробку, с которой всё меньше способен был расстаться.
— Моя мама когда-то… — он замялся. — Спасибо вам, мистер домовой.
— Ступайте, сэр.
Даром внушения Оскар никогда не обладал, но юноша завороженно кивнул.
— Завтра новогодняя ночь. Я хочу позвать Кэти… — он невольно заулыбался, — на праздничный ужин. А вы — вы будете здесь?
— Прощайте, сэр, — ответил Оскар.
Через минуту хлопнула дверь, и он остался один.
А еще через пять минут в комнате, где он успел два раза побывать без спросу, снова вспыхнул свет.
Забравшись на дуб, Оскар наблюдал, как рядом с пишущей машинкой появился стакан
— Всё-таки любовь сработала?
Оскар вздрогнул и подвинулся, освободив немного места рядом на ветке.
— Не знаю, — честно ответил он.
— А поцелуй был? С поцелуями оно всяко надёжнее.
— Не знаю.
— Или печенье зачарованное?
— Не знаю. Что ты тут делаешь, Даддл?
Даддлодоб, кряхтя, уселся рядом.
— Да вот решил сам всё проверить. Подготовиться, так сказать, к твоему очередному утреннему визиту. — Он осмелился дружески ткнуть Оскара в плечо, но от ответного взгляда съёжился до размеров мыши.
— Ах, если бы только любовь всегда решала! — прозвенел рядом хрустальный голосок. На ветке повыше, прислонившись спиной к стволу, в струящемся шёлке платья и волос стояла Кэл. Даддлодоб проследил взглядом от припорошенных снегом пальчиков в открытых сандалиях до выпуклостей по обе стороны от глубокого выреза. Надувшись и зарумянившись, гном принялся заплетать бороду в косы (при этом у него подергивались уши), но Оскар цыкнул, и пузырь природного обаяния подсдулся.
— Что же тогда? — спросил гном, не обидевшись.
Кэл загадочно улыбнулась.
— Мне кажется, наш писатель снова поверил в добро.
— Что за добро? Что такого доброго произошло? А кто его совершил? Ты же не имеешь в виду… что, неужели печенье? Нужно было просто сладостями поделиться? Так ведь это обычное…
— У тебя язык отсохнет называть печенье по рецепту мадам обычным, — вмешался Оскар.
Он скользнул вниз. Остальные двое приземлились рядом — один неуклюже, другая плавно и бесшумно.
— Чем займёшься теперь? — Даддлодоб попытался скрыть тяжкий вздох, но не вышло. — Домой сразу поедешь, да?
— Может, и поеду, — ответил Оскар. — А может, на «Роллс-Ройсе» вас покатаю.
Слышался шёпот и смех. Рычал мотор, снег скрипел под колёсами.
А потом всё стихло, и ночную тишину тревожил только треск рычажков и клавиш машинки. Клац-клац…