Чудо Бригиты. Милый, не спеши! Ночью, в дождь...
Шрифт:
Нилс принес барбамил и воду. Поставил на ночной столик. Пошел к дверям.
— Нилс, ты уходишь? Нилс… Ты не ответил… Почему ты смотришь на меня так странно, Нилс? Ну, иди… Я больше не встану, меня лихорадит… Запрешь дверь, у тебя же есть ключ… А мой повесь в прихожей на гвоздик, как всегда… Нилс…
Стоя в дверях, Нилс закурил вторую папиросу, повернулся и вышел, сжав кулаки и сунув их в карман.
Часть вторая
11
Оттомар Трушелис встал спозаранок, оделся, вышел во двор, поглядел: в доме Нилса Леи было темно, окна затворены. «Ну, конечно, спят, и неудивительно, вчера у них свет горел до полночи, там, наверно, такой тарарам был, что ой–ой–ой… Помирились, наверно, отдыхают теперь. Хорошо, если б помирились», — подумал Трушелис и решил подождать. Обычно соседи вставали около шести, а было уже половина седьмого. Что ж… Ночью дождь сильный был, в такую погоду крепче спится…
Трушелис задумал провести электричество в свой сарай и хлевушку, а Нилс обещал ему раздобыть кабель, как только приедет на денек в Калниене. Вчера Трушелис видел, что Нилс приехал, а еще приходил тот фотограф, с которым спуталась его жена. «Ясно, эта балаболка Бригита заслужила трепку. Чуть мухе из дома, у нее уж, готово дело, заместитель!.. Да так нахально, ничуть не скрываясь, живет с ним! Кто бы подумал? Раньше–то они с Нилсом вроде ладили, а тут вдруг…»
С тех пор, как ближние и дальние соседи по Длинной улице стали чесать языки об амурных делишках беспутной жены Нилса Леи, да и Трушелис сам не раз видел Бригиту на улице рядом с любовником, он иногда крепко задумывался насчет женского легкомыслия и непостоянства. Раз уж они такие… Трушелис стал даже подозрительно посматривать на свою жену, толстушку Зайгу. Поди знай, что у бабы на уме! Раз уж Бригита Лея обманывает своего мужа, такого молодца, то может ли быть уверенным в себе Трушелис, мужчина далеко не такой статный и видный, как Нилс? А ведь работая шофером на дальних рейсах, Трушелис частенько оставлял Зайгу одну дома…
Он опять поглядел на соседский дом. Что во дворе, что внутри все еще пусто и тихо, хотя часы показывали четверть восьмого. Делать нечего, придется сходить туда, спросить Нилса, достал ли он кабель. Трушелису пора ехать в центр. Уж не такая рань, чтоб неудобно было тревожить, тем более, что Бригите тоже пора на работу.
Трушелис пошел к соседям, поднялся на крыльцо, потоптался. В доме ни гу–гу. Он постучался. Тишина. И — нет, это ему не померещилось — около двери ударил в нос запах газа…
Трушелис оторопел, постучал громче. Стало жутко. Он заглянул в замочную скважину, ключа в двери не было, зато газом шибануло еще сильнее. Тут что–то было неладно! Трушелис уже изо всех сил колотил в дверь кулаком. Ушли, забыли выключить газ? Или… Нет, надо сейчас же выяснить, не случилось ли что–нибудь страшное!
Трушелис перестал стучать, быстренько обежал вокруг дома, остановился перед окном комнаты, служившей спальней. Нижнюю часть окна прикрывала занавеска, а до верхней Трушелис не мог дотянуться. Беспомощно огляделся, вернулся во двор, увидал у колодца бочку, налитую водой до половины. Трушелис опрокинул бочку, подтащил ее к окну, поставил кверху дном и вскарабкался на нее. Заглянул в окно…
И тогда ему стало ясно, что впрямь случилась беда: на кровати кто–то лежал. Больше не мешкая ни секунды, Трушелис спрыгнул с бочки, выбил палкой стекло. Оттуда сейчас же поползла густая, едкая вонь. Трушелис просунул руку, рванул щеколду, распахнул окно. Отвернулся, глотнул побольше воздуха и прыгнул туда, в наполненную удушьем комнату.
На кровати лежала Бригита. Трушелис взял женщину на руки вместе с одеялом, понес к окну, кое–как выбрался наружу со своей тяжелой ношей. Жадно глотая свежий воздух, посмотрел на Бригиту: голова и руки у нее свесились, тело было бессильно тяжелым — у Трушелиса почти не оставалось сомнений в том, что женщина мертва.
Он озирался в отчаянии — трава была мокрая после дождя, и он отнес Бригиту на крыльцо, положил на скамью. Прижался ухом к груди — ни звука, тело было закоченелым, холодным. Трушелис вспотел от ужаса. А где же Нилс? В доме его не было — Трушелис заглянул и в другие комнаты. Раздумывать было некогда, Трушелис побежал к соседу, у которого дома был телефон, и вызвал «скорую помощь».
Услыхав, о чем Трушелис сообщает по телефону, сосед благоразумно заметил:
— Тогда и в милицию звони. Тут явно что–то неладно.
— Конечно же, неладно, — согласился Трушелис, позвонил в милицию. Рассказал обо всем, дал адрес.
— А сам–то Лея где? — поинтересовался сосед, но Трушелис только отмахнулся.
— После, после расскажу все, что знаю, сейчас бегу. — Трушелис кинулся обратно. Не успел он добраться до дома Леи, как услышал пронзительный вой сирены «скорой помощи». «Скорая» явилась на редкость быстро. Машина остановилась у садовой калитки, выскочил врач и санитары с носилками. Трушелис проводил их до крыльца и уже не смотрел, что делают там люди в белых халатах, ему стало дурно. Из открытого окна все шел запах газа. Влезть, закрыть газ? Нет уж, теперь пусть распоряжается милиция, он свой долг выполнил и больше ни во что вмешиваться не станет, пойдет домой…
Уйти Трушелис все же не успел — подоспела и милицейская машина. Работники милиции велели Трушелису подождать и запретили ходить вокруг дома. Зато сами носились взад–вперед по мокрым дорожкам, излазили весь участок, некоторые влезли в окно. Один был с фотоаппаратом, другой — с какими–то инструментами, о назначении которых Трушелис не имел понятия. Его подробно расспросили — в котором часу и зачем он пришел к Леям, как догадался, что у них не все в порядке, каким образом заглянул в окно и увидал, что в комнате кто–то есть. При этом у Трушелиса создалось впечатление, что милицейские слушают его с недоверием, поскольку они записали не только его слова, но также фамилию и адрес. Он уже сердился на себя — зачем впутался в эту историю. Если Бригиту Лею вернут к жизни, тогда еще ничего, а если, не дай бог, она умерла, то он зря потерял это утро: одни неприятности, а вдобавок еще расспросы милиционеров, похоже, они заподозрили, что и Трушелис сыграл какую–то роль в несчастье, случившемся в доме Леи…
Тем временем медики кончили суетиться вокруг Бригиты и о чем–то заговорили с милиционерами. Насколько мог уловить Трушелис издали, речь шла о том, что спасти жену Нилса не удалось…
Вскоре машина «Скорой помощи» уехала, не взяв Бригиту Лею. На улице у калитки уже собрались зеваки, милиционеры уговаривали их разойтись. Наконец, разрешили уйти Трушелису тоже, и он повиновался с величайшей охотой.
Вскоре к дому Леи подъехала еще машина, и вышедшие из нее люди собрались во дворе.
12
Среди приехавших был следователь прокуратуры Берт Адамсон, щеголевато одетый молодой человек. У него были темные, мягкие и гладкие волосы, узкое лицо, острый подбородок. Глаза вроде бы слишком серьезные для молодого лица, чуть ли не мрачные глаза.
Адамсон говорил мало, вел себя сдержанно, казалось, ничем особенно не интересовался, ходил по участку не спеша, держась очень прямо, осматривал хорошо ухоженный фруктовый сад.
Наконец, Берт Адамсон подошел к крыльцу, где на деревянной скамье лежала мертвая хозяйка дома. Милиционер, стоявший рядом, молча приподнял одеяло, открывая голову женщины. Следователь приготовился увидеть черты, искаженные предсмертной судорогой, поэтому удивился — у Бригиты Леи было такое лицо, словно она крепко спит и видит хороший сон: уголки рта чуть–чуть поднялись, будто она улыбалась.