Шрифт:
Босс
Пронзительный ноябрьский ветер рябил акваторию порта, гнул голые ветки деревьев, забирался под куртки и пальто.
– Слушай, Босс, а чем мы будем в рейсе стирать?
Вопрос принадлежал невысокому парню лет двадцати пяти в серой телогрейке и штанах, которые когда-то, верно, были цвета хаки. Сгорбившись от колючих встречных порывов ветра, он, таща в руках спортивную сумку, семенил за своим товарищем.
Босс – далеко нехилый мужик, по виду лет на пятнадцать постарше, засунув руки в карманы промасленной
– Не боись! Боцман сегодня пьяный – может и забудет, что стиральный порошок нашей каюте на рейс выдал. А нет – у прачки выпросим.
Они зашли в белокаменное пятиэтажное здание.
– Плохо, Витек, что сегодня суббота – народу в управлении мало, – посетовал Босс.
Друзья остановились перед одной из табличек на крашеной зеленой двери.
– Здесь баб много, может возьмут, – Босс решительно толкнул дверь, и они ввалились в просторную комнату с шестью столами, за каждым из которых сидела табельщица.
– Здравствуйте, девочки! – рекламная улыбка Босса обнажила пожелтевшие от обильного курения зубы. – Мы вам порошок принесли стиральный, типа «Тайд», – он извлек из сумки пачку.
– Я вчера такой порошок купила! – живо откликнулась одна из женщин. – Пол-пачки извела, чтоб мужу носки постирать! Тоже моряки продали!
– Мы не моряки, – смиренно произнес Босс и застегнул верхнюю пуговицу телогрейки. – Мы коммерсанты.
– И почем он у вас? – сдерживая подступивший смех, спросила табельщица.
– По полторы тысячи.
– Так он же на рынке по две с половиной! Что же вы – на оптовом складе за две скупаете, за полторы продаете?
– Нам оборот нужен.
Через несколько минут два оборотистых бизнесмена налегке вышли из управления и направились к проходной.
– Куда сейчас, Вова? – спросил Витек.
– Едем к моей невесте. Если, как говорит старпом, сегодня ночью уходим, надо хоть попрощаться.
Они долго ехали в полупустом вагоне трамвая.
– Слушай, Вов! – насмелился, наконец, спросить Витя. – А к какой именно невесте-то?
– К Люське, помнишь практикантку из портовской столовой?
– Так она же молодая совсем!
– А я что, по-твоему, старый?!
Две оставшиеся остановки молчали.
– Ну-ка, Витек, посчитай, на сколько у нас там хватит? – велел Босс, когда, выйдя из трамвая, они остановились у ларька.
– Мы сегодня богаче короля Марокко! – пошуршав купюрами, доложил тот. – Ровно на три бутылки. Правда, на трамвай не остается.
– Пешком пойдем.
Загрузив боекомплект в сумку, друзья, пройдя дворами, вышли к высотному дому.
– Здесь! – Босс уверенно ткнул указательным пальцем. – Вперед!
Спустя несколько минут, он вжимал до упора кнопку звонка. Когда открылась дверь, за ней показался невысокий худощавый мужчина лет сорока пяти.
– Вы по поводу… – удивленно переводя взгляд с одного на другого,
– Женитьбы, – победно закончил его фразу Босс. – Папаша, Люся дома?
Хозяин ошеломленно уставился на потенциального зятя.
– А… А сколько вам лет? – наконец пришел он в себя.
– Девятнадцать, – застенчиво потупя взор, пролепетал скромняга. – С половиной, конечно!
– Убирайтесь отсюда, клоуны! – взвизгнул хозяин. – И чтоб больше я здесь вас не видел!
Эхо с размаху захлопнутой двери гулко отозвалось на всех этажах.
– Ну и дурак, – спокойно прокомментировал Босс. – Попомнишь еще этот день, когда счастье дочери собственными руками разбил! Пошли, Витек.
Выйдя из подъезда, друзья, тараня неугомонный ветер, побрели обратно. Зайдя за остановку, они без лишних слов уменьшили содержимое сумки на одну единицу. Теперь идти стало веселей.
– Слушай, Вова! – обратился к приятелю захмелевший Виктор. – Так у тебя же, ты вроде говорил, семья-то есть.
– Есть, – пыхтя папиросой, подтвердил Босс. – Только не здесь, Витя. Сутки езды на поезде, – он вздохнул. – Я ведь, Витек, такая же птица, как и ты – приезжий. По молодости еще прикатил – море, романтика, загранка! И засосало. Деньги, кабаки, девочки. Дома бывал по месяцу-полтора в году. Дочь, считай, без меня выросла. Двадцать лет в море отходил – думал, так вечно будет. А теперь, сам видишь, какие времена подкрались – каждую копейку считать приходится. А мы, мариманы, считать-то и не привыкли. Придешь с рейса, а тут водка на каждом углу. Выходит, не всю ее, проклятую, выпил. Две недели с ней провоевал – и домой ехать не на что. Три года там и не показывался. Знаю, что сам дурак, а что поделать?! – он широко развел руками.
– А что не плюнешь на все и не уволишься?
Босс грустно усмехнулся.
– Я ж, Витя, кроме свайки в руках держать ничего не умею. Где я работу дома найду? Тем более, по нынешним временам…
Ветер начал потихоньку стихать, неяркое осеннее солнце ноябрьского дня одна тысяча девятьсот девяносто четвёртого – будь бы он неладен! – года уже готовилось скрыться за горизонтом, освещая предзакатными лучами желтую хрустящую листву под ногами.
– Да, уж хоть бы ночью ушли! – мечтательно промолвил Босс. – Поскорей бы тарелку супа горячего сожрать!
Они свернули на привокзальную площадь – до порта оставалось совсем чуть-чуть.
– Подайте, Христа ради!.. Подайте, Христа ради!.. – вяло крестился нищий, расположившийся у входа в вокзал.
Поравнявшись, Босс остановился и задумчиво уставился на бедолагу. Нищий, просверленный тяжелым взглядом, смолк. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза.
– Мужик! – зычно гаркнул Босс. – Держи место! Ежели мы завтра не отойдем, я рядом сяду!
Тесниться нищему не пришлось. Ясной звездной ночью старенькое судно покидало порт. И под гул оживших дизелей, такой родной, снилась Боссу не дочь и даже не невеста, а большая тарелка дымящегося, наваристого горохового супа.