Чудо-остров. Как живут современные тайваньцы
Шрифт:
– Но самое удивительное, – говорит социолог Чин-чанг, – тайбэйцы, да и вообще жители больших городов Тайваня, почти совсем перестали готовить дома, в лучшем случае сводят приготовление домашней еды к минимуму. Сегодня вы редко встретите хозяйку, которая готовила бы завтрак, обед, ужин, как это было в совсем еще недавние времена.
Замечу, кстати, что долгое время для меня было загадкой: почему мои новые знакомые тайбэйцы так неохотно зовут к себе в гости. В ресторан – сколько угодно: и в самый дорогой, и в самый экзотический. А я, признаться, не очень-то люблю рестораны. По мне, так домашняя, пусть и небогатая, обстановка и непритязательная еда больше располагают к главной цели встречи – общению, неспешной беседе. Но мои новые друзья настаивают, уговаривают,
– Они что, недостаточно меня уважают, чтобы позвать в гости? – спросила я как-то Йи Чин-чанг.
– Совсем наоборот, – смеясь, ответила она. – Они хотят угодить вам, но на то, чтобы приготовить еду, обычно нет времени, да и привычки тоже. Современная тайваньская семья по большей части питается «с улицы».
– Пирожками и бутербродами, что ли?
– Нет, горячими, свежими блюдами. Их приносят готовыми из кафе, ресторанов, закусочных. Это и дешевле, и питательнее, и вкуснее.
Об этом феномене «уличной еды» я расскажу в следующей главе. А в этой, раз уж она посвящена семье, поделюсь своими личными впечатлениями о еде домашней.
Домашний ужин
Профессор Университета Ченчжи Бай-гу пригласил меня в гости. Его молодая жена не работает: занимается их годовалым сыном. Ей помогает мать мужа. Эти две женщины придерживаются традиционных привычек – стараются готовить дома. Молодая – потому что сохранила навыки, которые приобрела в родительском доме в деревне. А старая – в силу своего возраста. Вот они-то меня и угощали на славу.
Еще в лифте я услышала ароматные запахи. В доме уже был накрыт стол: зелень, свежие и маринованные овощи – огурцы, морковь, чеснок, еще какие-то, – заправленные соусами. Потом появились блюда горячие. Жареные кусочки свинины, рыба, сваренная с овощами. У обоих блюд был специфический, но чем-то знакомый вкус. Оказалось, что его придавала рисовая водка. В следующую перемену принесли креветок, каждая величиной с большой палец крупного мужчины, они были опять-таки вымочены в рисовой водке и потом зажарены с чесноком. Одни блюда уносили, другие ставили на стол, но одно оставалось с начала и до конца. Это был тыквенный суп с моллюсками. Он стоял в самом центре, в кастрюле, на небольшой электрической печке.
Под конец появился десерт. Огромные яблоки, такого же размера груши. Фрукты были поданы в подсоленной воде: оказывается, так дольше сохраняется свежесть и естественный цвет.
Я, разумеется, не преминула поинтересоваться, а что же едят мои хозяева на завтрак и ужин в обычные дни, без гостей. И вот что узнала. Мама по старинке предпочитает рисовую кашу. Замечу, что этой каши я отведала еще в самолете, где нам предложили попробовать это национальное блюдо. Попробовав, я не знала, что делать дальше: глотать ее явно не хотелось. Рис, разваренный до состояния «размазни», как для диетпитания, был абсолютно пресным – ни соли, ни сахара, ни молока. Мама Бай-гу объяснила, что она по утрам ест именно это блюдо, но приправляет его сухим соленым толченым мясом, или вареньем из морской капусты, или просто овощами. Так в свое время завтракали ее мама и папа, и дедушка с бабушкой, и их родители. Но у молодых уже другое меню, более современное. Сначала – сок из яблок с соевым молоком. Потом – тост с сыром и молодыми побегами гороха. Напоследок – свежие фрукты.
Такой богатый стол, как был приготовлен для гостя, то есть для меня, накрывают далеко не каждый день. Рядовой ужин куда скромней. Горячий суп, правда, в нем присутствует обязательно, но на второе – либо только рыба, либо свинина. Ну и, конечно, рис, здесь он заменяет хлеб.
Через несколько дней я была в гостях у Го Лунга и Виолетты. Никакого стола, накрытого яствами, я там не увидела. А вопрос хозяина меня очень удивил:
– Что вы хотите на обед?
– То, что вы приготовили, – по-моему, резонно ответила я.
– Я ничего еще не приготовил, ждал вас, – ответил Го Лунг, даже не взглянув на жену, которая, по моему разумению, и должна была отвечать за угощение.
– Я сейчас пойду покупать обед для себя, Виолетты и для вас. Я предпочитаю свинину, Виолетта – тушеные овощи. А что любите вы?
Через полчаса вся эта еда, заказанная в соседнем кафе, появилась в картонных коробочках, которые по окончании обеда аккуратно сложили в целлофановые пакеты, чтобы вечером их можно было вынести к мусорной машине.
В доме Чжу Чоу я уже не удивилась, заметив, что на столе ничего нет. Чжу также поинтересовался, что я предпочитаю на ланч. Я сказала – кофе с булочкой. Он собрал пожелания у жены и двоих сыновей и так же, как и Го Лунг, спустился вниз. Через полчаса мы уже трапезничали за общим столом – каждый со своей едой.
Родственные узы
А теперь еще об одном впечатлении. Оно поразило меня своей парадоксальностью и полным противоречием со всем вышеизложенным. При всех новомодных переменах в тайваньской семье, при всей ее интегрированности в общецивилизационные потоки, при явном сокращении домашних дел – при всем при этом ценность семейных связей и контактов, оказывается, не только не уменьшается, она, наоборот, скорее укрепляется.
Тайваньцы привыкли жить большими семьями, иногда даже группами семей: несколько в одном доме. Из такой традиционной деревенской семьи, кстати, происходит и жена Бай-гу. Она рассказала мне, как тяжело ей было привыкать к дому мужа:
– Самое тяжелое, знаете что? Нас тут было очень мало: мы с мужем, свекровь со свекром, потом еще сын родился. Вот и все. Я очень тосковала, очень страдала от этого малолюдия. В нашем сельском доме жили вместе четыре семьи: мужья, жены, дети, бабушки с дедушками. Все друг другу помогали. Если кто-то болел, все за ним ухаживали. Старики не чувствовали недостатка внимания. Можно было уехать из дома даже на долгий срок и быть уверенным, что твои дети под надежным присмотром. А уж на праздник собиралась не только близкая родня, но и вся дальняя тоже.
Сельские жители и сейчас продолжают жить такими же кланами. Но и городские тайваньцы, разъехавшись по отдельным квартирам-ячейкам, упорно сохраняют эту традицию: собираться всей родней по праздникам, да и между ними тоже – большими компаниями.
В первый же свой вечер в тайбэйском ресторане я обратила внимание на большую компанию за сдвинутыми столами. Мне показалось, что это корпоративная вечеринка. Присмотревшись, однако, я увидела, что среди гостей есть дети, есть и старики. Всего их было человек тридцать. «Семейный ужин», – объяснили мне. «По какому поводу?» – поинтересовалась я. – «Без всякого повода. Просто захотелось всем вместе собраться».
На один такой сбор родственников я имела честь быть приглашенной. Профессор Национального тайваньского университета Ин Ши-оу целый день возила меня в своей машине, показывала город, а потом взглянула на часы и испугалась:
– О господи! У меня же через 15 минут встреча с родными в ресторане! – она помедлила в нерешительности, но все-таки предложила: – Хотите посидеть с нами?
Нерешительность я объяснила для себя так. Ужин с родственниками – это процесс очень неформальный. Он предполагает ту близость и душевную открытость в общении, которая свойственна только хорошо знающим друг друга людям. Эту их теплую радость от встречи друг с другом я почувствовала сразу же. Как и некоторую настороженность: не нарушит ли гостья эту обстановку взаимного понимания, которая возникает из общих корней? Мне мешали не только моя «чужеродность» по определению, не только расовые отличия и незнание их родного языка (разговаривали преимущественно по-английски, а со стариками – через переводчика). Я боялась, что не смогу поддерживать разговор просто в силу нашего разного опыта жизни, привычек, ментальности.