Чудо пылающего креста
Шрифт:
— Еще ни одного цезаря так не унижали, — молвил Даций, восседая на лошади рядом с Константином. — Вот уж поистине триумф наизнанку.
Золотая колесница продолжала величественный объезд всей Виа-Цезареи, и рядом с ней, как лакей у стремени своего хозяина, покорно шагал Галерий, и, только проехав весь город, Диоклетиан, который, выпрямившись, простоял весь путь, ни разу не взглянув на толпы притихших людей по обеим сторонам улицы, позволил униженному цезарю снова сесть на свою лошадь.
Хотя другие военачальники последовали за колесницей через мост
— По приказу императора, — объявил центурион. — Трибун Флавий Валерий Константин с сегодняшнего дня назначается на пост командующего императорской и всей другой гвардии.
В этом новом качестве Константин в тот же день присутствовал на военном совете, где председательствовал Диоклетиан. Кроме него там присутствовали Галерий, Максимин Дайя, Север, Лициний и ряд других высокопоставленных персон. Несмотря на то что Диоклетиан вместо военной формы был одет в роскошную мантию и носил на голове инкрустированную жемчугом корону, никто не сомневался, что именно он распоряжается на совете.
— Сколько легионов тебе потребуется, чтобы исправить содеянное за последние недели? — спросил император Галерия.
— Десять плюс вдвое больше, чем положено, кавалерии из вспомогательных войск.
При названной цифре брови Диоклетиана приподнялись — она почти вдвое превышала то число войск, с которым Галерий начал свое злополучное вторжение на персидскую территорию, — но он воздержался от комментариев.
— Из Египта моя армия скоро будет здесь и займется подготовкой к следующему походу в Персию, — сказал Диоклетиан, — А ты пока отправишься на дунайскую границу и соберешь там остальную часть нужного тебе войска, — Он сделал паузу, затем многозначительно добавил: — Царь Тиридат сказал мне, что поможет собрать вспомогательные ополчения, когда вы станете отвоевывать его страну.
Все, конечно, поняли, что Диоклетиан этим самым отдал приказ к новому наступлению — через владения Тиридата. И Галерию тут было не до возражений: его глупость — прямое вторжение на территорию врага — стоила уже Риму нескольких легионов и принесла ему унижение от руки самого императора.
— Ты позволишь мне, доминус, привести ветеранов с пограничных постов? — спросил Галерий.
— Только половину личного состава военной части, которая занимается их обороной, и не больше.
— Но будешь ли ты в безопасности в Нико…?
— Я останусь в Антиохии, цезарь, пока не закончится война с Нарсехом.
Диоклетиан снова дал ясно понять, что, хотя Галерий и будет командовать новой армией, которую пошлют, чтобы наказать персидского царя Нарсеха, он все время будет находиться под присмотром самого Диоклетиана, и стоит ему только начать повторять совсем недавно сделанные ошибки, как будет незамедлительно отстранен от командования.
— Ты со своим штабом можешь уходить, — сказал Диоклетиан Галерию, и они один за другим покинули комнату, оставив в ней только Константина и двух легионеров из императорской гвардии. Будучи теперь их командиром, Константин обязан был оставаться в присутствии императора до тех пор, пока тот не отпустит его лично, поэтому он и не присоединился к остальным.
— От тебя я не получил никаких сообщений, трибун, — сказал Диоклетиан.
— Совсем не было времени, доминус. Когда мы добрались до места сражения…
— До места разгрома — это ты хочешь сказать?
— …мы оказались в тылу у врага, — продолжал объяснять Константин. — И уж тогда навалилось столько дел, что было не до посылки вестового, к тому же он, вероятно, не смог бы пройти.
— Царь Тиридат рассказал мне о вашей встрече. Значит, ты уже побывал в настоящей битве. Ну как, от нее будоражит?
— Да. Но и тошнит тоже.
Брови Диоклетиана снова приподнялись.
— Не многие солдаты признались бы в этом, хотя ощущали подобное мы все. Но я рад, что ты это испытал: будешь больше ценить достоинства мирного правления.
— Мне нужно свести кое-какие счеты с персами, доминус, — осмелился сказать Константин. — С твоего разрешения, мне бы хотелось, чтобы меня назначили командовать каким-нибудь подразделением, которое идет на войну с ними.
— У тебя уже есть одна забота — смотреть, чтобы меня не убили в собственной постели, как беднягу Нумериана.
Между прочим, сегодня утром мне поступила еще одна просьба о твоем участии в предстоящем походе на Нарсеха.
— Уж конечно не от цезаря Галерия.
— Разумеется, нет, — сухо сказал Диоклетиан. — Мой зятек видит в тебе и твоей удивительной схожести с твоим отцом — и в одаренности, и во внешнем виде — угрозу своему собственному правлению в качестве старшего августа, когда я отрекусь. Что в общем-то и неудивительно, поскольку тогда он возжелает стать единственным августом и чтобы в качестве цезарей ему прислуживали его собственные лакеи. А просьба эта поступила от царя Тиридата.
— Мы с ним крепко подружились в походе. Мне он очень нравится.
— Тиридат говорит, что обязан тебе жизнью. Ему бы хотелось сделать тебя главнокомандующим всех войск в своем царстве, когда восстановится его власть.
Константина это слегка ошарашило, но теперь он уже научился скрывать свои чувства.
— Это большая честь, господин, — сказал он осторожно, не желая заранее связывать себя обязательствами.
— И нечто такое, что обрадовало бы Галерия, если бы он был государственным деятелем, а не просто солдатом. Занятый обороной границы в одном из самых далеких уголков империи, ты перестал бы быть угрозой для него и этого хмурого племянника, которого он прочит в цезари Востока.