Чудо в пушистых перьях
Шрифт:
— Но почему?
— Да потому. Долго объяснять. Ты вникни: выходит, мы с Ряхой решили Самсона кинуть, прикрывались его честным именем, а картину…
— Картину не продашь, — перебила я Витьку. — Никто за нее бабок не даст.
— Это почему? — насторожился он.
— Потому что Филонова папуля сам нарисовал и она ничего не стоит.
Ряха с Витькой заметно побледнели и сидели, приоткрыв рот
— Как же так… — не выдержал Ряха.
— Так же, — добавила я в голос суровости.
— Чего ж тогда ее свистнуть хотели?
— Хотели,
— Не поверит, — покачал головой Ряха.
— Выходит, батя твой просто пошутил? — с отчаянием спросил Витька.
— Нет, — подумав, ответила я правду, потому что о Филонове папа всегда говорил серьезно. — Но это ничего не значит. Картину папа нарисовал.
— Слушай, Василиса, может, папуля лучше знает, что к чему? Такой человек зря болтать не станет.
— Может быть, но Филонов не настоящий, и если мы покупателю туфту подсунем, твой Самсон вряд ли обрадуется.
— Вот что, — заявил Витек, — поехали к папе. Без него это дело мы все равно не провернем. Если Филонов липовый, значит, спросим батю, чего нам дальше делать, ему из астрала видно лучше.
Что там папе видно из астрала, это еще вопрос, но без папы взять Филонова я все равно не смогу, значит, ехать к нему придется.
Ребята прибыли ко мне на Витькином джипе. Только мы в него загрузились, как Витек сказал Ряхе:
— Про водку забыли Беги в гастроном за «Абсолютом», чтоб папа лучше астрал обозревал.
Ряха сбегал, и мы наконец тронулись с места.
Сказать по правде, я здорово нервничала, не из-за Филонова и даже не из-за папули, а из-за Сашки-соседа. Он как раз подъехал к дому на своих «Жигулях» вместе с блондинкой. А еще говорил, что не бабник, что с рыжей покончено. Не успела рыжая исчезнуть, как сразу эта появилась. Сашка из машины выходить не спешил, ясное дело, за мной наблюдает. В общем, получалось, что ему обо мне хорошо думать тоже не приходится, я то с одним парнем, то с другим, то с третьим, и один другого краше.
Из состояния крайней задумчивости меня вывела Груня.
— Не расстраивайся, — сказала она, — как-нибудь выкрутимся. Главное, не падать духом.
— Это точно, — кивнула я.
В дворницкой, несмотря на позднее время, дверь была гостеприимно распахнута настежь. Тусклый свет одинокой лампочки над столом выхватывал из темноты знакомую картину: Михалыч спал, уронив голову на стол, а папа лежал на нарах в углу. Рядом с ним пристроилась гражданка в цветастом платье, которая тоже вроде спала, но время от времени икала, деликатно прикрывая рот рукой. Гражданка мне не понравилась. То есть она вряд ли бы понравилась Земфире, а я всегда стою за святость семейных уз. Я легонько ее отодвинула и сразу успокоилась, потому что в ответ на мои действия гражданочка громко захрапела.
Ряха открыл бутылку, стал наливать водку в стакан. Михалыч сразу оживился, а папа протянул руку. На этот раз папулина сноровка никого не удивила. Ряха подал ему стакан, и папа выпил, но возвратиться на грешную землю не пожелал.
— Пап, — позвала я, — это Василиса. Дело у нас, пап. Отвлекись ненадолго.
— Говори, — тихо сказал папуля, а я кивнула Витьке:
— Давай ты, я всего объяснить не смогу.
— Значит так, Анатолий Васильевич, — откашлявшись, начал Витька. — Дела у нас, прямо скажем, не очень… Вы уж извините, что так получилось, кто ж знал, что этот гад… ведь в городе чужак, откинулся совсем недавно, а смотри какой шустрый.
— Кто? — подал голос папа.
— Сверчок, — обрадовался Витек. — Сверчков Олег. Рецидивист.
— И очень опасный тип, — добавил папа.
— Вот-вот, — заволновался Витек. — И главное, так ловко обошел нас, паскуда… прошу прощения.
— Папуль, он Филонова хочет, — встряла я, потому что их диалог грозил затянуться, а папа мог в любой момент отбыть в неизвестном направлении, и иши его свищи по астралу.
— Отдай, — кивнул папа. В его лице появилась некая отрешенность, ясно было, папа ускользает.
— Зачем отдать? — заволновался Витек. — Бабки приличные…
— Никаких денег, — отрезал папа и отключился, а мы уставились друг на друга в недоумении, чувствовалось, что Витек не удовлетворился краткой беседой с папой, но дальнейшие попытки вернуть родителя к окружающей действительности успехом не увенчались. Даже на водку папа не реагировал. Пришлось покинуть подвал, так ничего и не добившись.
— Если я правильно понял, — начал излагать свою версию Ряха, — папа сказал, что Сверчок опасный тип и по этой причине готов отдать ему картину без всяких денег.
— Правильно, — кивнула я, — потому что Филонова папа сам нарисовал. Вот пусть Сверчок им и подавится. Когда он своему покупателю картину принесет, тот его на смех поднимет, если, конечно, покупатель хоть чего-то в живописи соображает.
— А если нет? — спросил Витька и задумался.
— Дело дохлое, — заговорила Груня. — Если мы картину не привезем, Самсон решит, что мы хитрим, и мало нам не покажется. Если же привезем и за нее ни копейки не дадут, тоже не очень хорошо. Но в этом случае можно стрелки на Сверчка перевести. Всю эту куплю-продажу он затеял, а мы ее не предлагали, потому что сильно сомневались, что какая-то мазня больших денег стоит.
Витька с Ряхой послушали-послушал и и согласились.
— Выбора все равно нет, — кивнул Ряха и широко улыбнулся.
В ту ночь Груня с Пафнутием остались ночевать у меня, а парни уехали решать общую проблему. Происходящее меня сильно беспокоило, и я ворочалась, мешая спать Пафнутию, который вытянулся на моей постели с хозяйским видом. Груня притулилась на самом краешке и боялась шевельнуться.
— Васена, — позвала она, — Земфира кота возьмет?
— Возьмет. А зачем?
— Как же… Филонов не настоящий, покромсают нас с моим дураком на окрошку, а кота-то жалко.