Чудо
Шрифт:
Для Жизель Дюпре это утро выдалось спокойным. Первая туристическая группа, которую ей предстояло сопровождать, ожидалась лишь после полудня. Подольше повалявшись в постели, Жизель оделась и вышла на улицу, собираясь заняться разными мелочами.
На улице Бернадетты Субиру она остановилась у ближайшей лавки и приобрела кое-какую косметику — подводку для век, губную помаду, увлажняющий крем,— чтобы подкрепить свою решимость вновь начать краситься. Потом дошла по бульвару Грота до магазинчика кожгалантереи. Там лежал давно приглянувшийся
На обед Жизель разогрела себе томатный суп, приготовила салат из рубленых крутых яиц и намазала джемом круассан. Сидя в крохотной столовой прохладной квартиры, она взялась просматривать номера газеты «Фигаро», накопившиеся за несколько дней. Ей хотелось поспеть за новостями, но новости быстрее успевали безнадежно устареть. Едва начав их читать, Жизель вспомнила о пачке фотографий, и ей тут же понадобилось посмотреть, достаточно ли хорошо они получились. Такое желание было вполне обоснованным, поскольку к лучшим фотографам мира она себя не относила. Жизель достала пакет из сумочки, вынула из него фотографии и разложила их на столе, а затем снова принялась за яичный салат.
Снимки группы, на которых люди преимущественно застыли в неестественных, статичных позах, тем не менее вышли не так уж плохо. По крайней мере, все до одного оказались в фокусе. Просматривая фотографии по очереди, Жизель насчитала девять групповых снимков. Кроме них, к ее удивлению, в пачке оказались еще три снимка совершенно незнакомого человека. Возле грота на солнце стоял какой-то немолодой мужчина. Фотографии были сделаны в очень быстрой последовательности. На первой этот господин просто стоял под лучами солнца. Одежда облепляла его тело — видимо, он принимал лечебную ванну. При этом перед его рубашкой маячило какое-то размытое пятно, напоминающее перья небольшой птички. На втором снимке мужчина наклонялся, чтобы поднять что-то напоминающее птичку с распростертыми крыльями. А на третьем — прикреплял эту птичку, нет, не птичку, а фальшивые усы к верхней губе. На этой фотографии он перестал быть незнакомцем. Жизель узнала его.
Это был Сэмюэл Толли — ее клиент, профессор из Нью-Йорка.
Тут же вспомнилось, как все было. Фотографируя группу, она заметила Толли, стоявшего особняком неподалеку от кучки людей. Жизель в шутку навела на него объектив и сделала в автоматическом режиме три кадра быстрой очередью. То ли она решила позабавиться, то ли сделать приятное человеку, сфотографировав его на память у грота, четко видневшегося за его спиной. А может быть, ею двигал другой мотив — подспудное желание вытянуть у него чаевые. До курсов переводчиков в Париже было ох как далеко. А чаевые тем временем копились, причем каждый франк был на счету.
Как бы то ни было, фотографии Толли получились на редкость странными.
Жизель перестала есть и еще раз внимательно изучила их по отдельности.
Забавно.
Но в то же время и подозрительно. Густые усы Толли казались ей настоящими. Однако снимки уверенно доказывали, что это фальшивка, маскировка.
С чего бы это никому не известному профессору с другого конца света маскироваться в таком месте, где он и без того является иностранцем, до которого никому нет дела?
Разве что ему необходимо остаться неузнанным, потому что не такой уж он неизвестный. По всей вероятности, мы имеем дело с приезжим, которого могут узнать, но который предпочел бы находиться в Лурде инкогнито.
Интрига нарастала со скоростью одна миля в минуту, как говаривала сама Жизель, употребляя полюбившееся ей выражение, вывезенное из Америки. Ее любопытство обострилось до предела.
Какого черта этот профессор боится быть узнанным в Лурде? Опасается столкнуться со старой французской подружкой, которая может находиться здесь же? Или пытается улизнуть от местного кредитора, которому задолжал за прежние развлечения, оказавшиеся не по карману? Или…
Не исключено, что этот человек никакой не Сэмюэл Толли. Может быть, имя его точно такая же подделка, как и усы. Что, если он какое-то другое, более значительное лицо, которому вовсе не надо, чтобы его засекли в Лурде?
Какая-то важная шишка?
Жизель отбросила вторую и третью фотографии, сосредоточив все внимание на первой, где Толли получился безусым. Пожилой мужчина со своим собственным лицом — реальным, неприкрытым. Жизель поднесла фото к самому носу и прищурила глаза. Это лицо имело явно славянские черты. В мире насчитываются тысячи важных лиц, а ей были известны лишь немногие, в основном из мира шоу-бизнеса и политики, да еще кое-какие из тех, что мелькают в ежедневных газетах. И все же в этой фотографии человека, который называл себя Толли и носил накладные усы, было что-то знакомое.
Где-то она его раньше видела.
Да, явно славянская внешность. Плюс характерная верхняя губа, которую теперь можно было рассмотреть во всех подробностях. Бородавка на этой губе. Славянская внешность вовсе не удивительна у американца русского происхождения, который преподает русский язык в Колумбийском университете. И все-таки вполне возможно, что он не тот, за кого себя выдает…
Жизель заморгала. А если он русский, настоящий русский?
И тут ее словно громом ударило. Она узнала его!
Она точно видела этого мужчину или его двойника. В том числе в газетах! Жизель постаралась восстановить в памяти недавнее прошлое, месяцы, проведенные в ООН. Да, именно там встретилось ей это лицо с бородавкой. Ее любовник Шарль Сарра повел ее как-то на прием в ООН, и она увидела там этого великого человека, испытав восторг и благоговение от близости к нему. А не далее как позавчера она видела его фото на первой полосе «Фигаро».
Жизель начала быстро перебирать кипу непрочитанных газетных номеров. Ага, позавчерашний выпуск, первая страница. Вот он, перед ней! Один из трех кандидатов, которых прочат в преемники больному председателю правительства Советского Союза. То же самое лицо, что и на цветной фотографии, сделанной у грота.