Чудовищ нет
Шрифт:
Американское влияние заметно, надо же. Круговое воспламенение… Я внимательно осмотрел патроны, лежащие в загустевшей смазке. Странные какие-то… Интересно, они по-прежнему боевые или отсырели? Порох портится со временем? Кажется, нет… Надо будет испытать. Место только вот… За город куда-то ехать придется.
Стасику сказать? Нет, вряд ли… Разболтает, хотя и хороший друг. У него это непроизвольно происходит, как понос. И не хочет, а оно само выскакивает.
Лорке? Она спокойная, рассудительная… Правда, я ее знаю всего ничего, но девчонка классная во всех отношениях. Да, ей можно рассказать. Хотя чего спешить – не убежит же от меня револьвер! Столько лет
– Кончайте орать, а то щас высажу всех и в депо поеду!
Бабка возилась в сарайчике, брякала там железками, и я до нее еле докричался. Наконец она выбралась наружу и сказала, поправляя платок, как ни в чем не бывало:
– А полка обвалилась. На которой гвозди, молотки, серп там ишо лежал, инструмент всякий. Поменял бы доску, оно б не обвалилось, а так мне, старой, пришлось чинить.
– Починила? – спросил я с сомнением.
– Да уж не как ты.
Бабка в самом деле как-то подвязала полку алюминиевой проволокой, но там все прогнило, как и в недавнем случае с антресолями. Я взял старый угольный утюг, весь ржавый, другой рукой подцепил не менее ржавый серп с рукояткой, обмотанной тряпьем, и вылез из сарая.
– Ба, зачем тебе этот металлолом?
– А вам бы все повыкидать, – с готовностью возмутилась бабка. – Вам бы все в мусорку закинуть, что годами наживалось.
– Ба, ты как в кино. Кинокамеры две, куртки кожаные две…
– А нявли не так? Выкинуть это быстро, а потом где взять, как нужда будет?
– Ну серп-то тебе зачем?
– А жать, – победно заявила бабка. – Жнуть им, серпом.
– А утюг?!
– А утюгом – гладить. Вот не станет свету, я и буду им гладить.
– Он же ржавый, – сделал я последнюю попытку.
– А я вычищу. Батька уехал?
– Уехал.
– Ездиет все… Вон сидят другие дома и денег не меньше того получают. А кто и больше.
Некоторое время я просто отдыхал на лавке, ожидая, что бабка велит делать, а она ходила вокруг сарайчика и что-то бормотала себе под нос. Потом ей все-таки прискучило это занятие, и бабка нарочито равнодушным тоном поведала:
– Приходил волосатый-то.
– Чего?! – не понял я.
– Волосатый приходил, чего-чего. Твоей подруги батька. Тебя спрашивал.
– А что сразу не сказала?
– А забыла, – победно заявила бабка. Мое неучастие в починке полки и расточительность в отношении серпа и утюга были наказаны, поэтому она уже более мирно добавила: – Просил зайтить, если явисься. Он дома, вон машина стоить.
Ослепительная «Волга» в самом деле стояла у крыльца.
– Пойду зайду, – сказал я.
– Долго не ходи, – велела бабка. – Блины испеку.
Дверь мне открыл Стефан. Он приветливо поздоровался со мной за руку и пригласил входить.
– Я тут по хозяйству малость, – извинился он, – потому идем вон в сарайчик!
В сарайчике Стефан возился с полуразобранным двигателем, вокруг которого были разложены инструменты. Сильно воняло керосином.
– Хочу вот на свой аппарат поставить, – сказал он, щелкая по корпусу двигателя ногтем. – Сейчас таких не делают, тех времен еще мотор – у одного отставного генерала в гараже валялся, он по случаю купил сто лет назад, да не воспользовался. Переберу, будет у меня аутентичный автомобиль. Сейчас-то неродной двигатель стоит…
– А вы чего меня искали-то? – спросил я. Наверное, не очень вежливо, но надо же было напомнить, что я не мотор пришел смотреть.
– Послушай, – сказал Стефан. – Мне тут Лариса рассказала про кладбище. Про… про призрака, которого отец твоего приятеля нарисовал.
– А что такое? – спросил я. Снова, наверное, не слишком вежливо, но Стефан не обратил внимания.
– Понимаешь, я занимаюсь исследованием паранормальных явлений. Хобби. Как Малдер и Скалли в «Секретных материалах», только у них там кино и спецэффекты, а я по-настоящему. Не подумай, что дядя чокнулся, я серьезно.
– Да ничего я такого не думаю! Ну и как? Нашли что-нибудь?
– Вот собираю факты и слухи, записываю, – сказал Стефан, хотя вопрос мой был довольно скептический. – На кладбище ваше схожу как-нибудь, составишь компанию?
Далось им это кладбище! Сначала Лорка, теперь батон ее…
– Сходим, конечно. Только скажите заранее, когда именно, чтобы я с бабулей уладил разные домашние дела, – сказал я.
Стефан кивнул:
– Спасибо. А вообще у вас тут спокойно?
– В каком смысле?
– Город у вас довольно старинный, сейчас часто пишут о разных таинственных местах, преданиях, древних проклятиях…
– А вы газету «Ведомости» покупайте. Они про все пишут, что читателям надо. А читателям как раз и надо всякую ерунду – про покойников, про проклятия. Вон милиционеров убили, слыхали?
– Каких милиционеров? – спросил Стефан.
– Троих. Голову одному оторвали, оружие все забрали… Хоронить будут завтра, говорят.
– Так… – Стефан посерьезнел. – Неприятная история. Голову оторвали, говоришь?
– Оторвали. А другому – руку.
– Руку… Ч-черт… Хорошо, Леша, давай договоримся на субботу. У тебя в школе суббота свободный день?
– Конечно. Да я, если надо, сбегу.
– Сбегать не надо… Хорошо. Вот мой мобильный телефон, запиши. – Он продиктовал номер, я накарябал его обломком карандаша на кусочке оберточной бумаги, лежавшей на верстаке. – У тебя мобильник есть?
– Есть, только я им не пользуюсь.
Мобильник у меня был, батя подарил на двадцать третье февраля. Простенький «Сименс»; сказал, что для связи. Я походил с ним малость, а потом перестал: как привязанный, всегда под контролем… И болтаешь как маньяк по поводу и без повода, типа: «Ты где?» – «А ты?» – «Да вот иду». – «А куда?» – «Да гуляю». – «Ну ладно, звони, если что». Батя сначала обиделся, а потом я его попросил, чтобы он посчитал, сколько раз он по своему мобильнику за день будет по делу разговаривать, а сколько – без дела и сколько раз ему позвонят, когда это окажется совсем некстати. Батя посчитал, опечалился и обижаться перестал. Теперь, смотрю, сам иногда забывает мобилу дома. Специально, по-моему.