Чудовища и люди
Шрифт:
Шенг ухмыльнулся со злым предвкушением. Ему явно хотелось поделиться.
– На тебя мне плевать. Но ты имперец, а имперцы лучше всего годятся на роль врагов. Мертвых врагов. Знаешь, шаманы уже сидят у нас в печенках со своими запретами. Нельзя вести войны, нельзя совершать набеги, нельзя угонять чужие стада, нельзя воровать женщин. Ничего нельзя. Прежде, чтобы стать мужчиной, нужно было убить врага и принести в становище его голову. А теперь мы становимся такими же бесхребетными, как вы, имперцы. Мягкотелыми трусами. Старики говорят, что чем раньше волчонок
Тууры. Самое многочисленное племя степи. Сотни тысяч становищ.
Самоназвание тууры означало на их языке просто «люди», а степных волков они называли словом «туоры». Почти одно и то же. И у всех тууров общим родовым знаком была голова волка.
– Застрелить безоружного сможет любой трус, – Альмар, не мигая, смотрел в глаза Шенга. – А по-настоящему сразиться – кишка тонка?
Глаза Шенга вспыхнули гневом, и Альмару показалось – сейчас выстрелит. Но нет, подросток отбросил лук в сторону и вырвал из ножен длинный нож.
– Ну давай по-настоящему, имперец. Я вспорю тебе живот, выколю глаза, отрежу язык, а потом выброшу из башни под ноги предкам.
Альмар молча выдернул из ножен клинок, который дал ему господин Митрил, и сжал в руке. Смерть из неизбежной стала всего лишь очень вероятной.
Что-то изменилось внутри башни. Будто обозначилось чье-то невидимое присутствие. Будто подул несуществующий ветер…
Но, едва подумав об этом, Альмар выбросил странное ощущение из головы. Туур, стоявший напротив, был главной опасностью. Все остальное значения не имело.
Они подходили друг к другу все ближе, кружа по комнате без углов, идеально подходящей для схватки. Вот Шенг сделал первый выпад, примериваясь. Альмар поймал клинок на клинок – и понял, что долго ему так не продержаться.
На полу почудилось движение. Доля мгновения – взглянуть, удостовериться. Да, амулет Ниты полз к Шенгу.
Второй выпад, второе парирование. Шенг оскалился, пока лишь с легкой досадой. Третий выпад, четвертый…
Амулет полз медленно, замирая, притворяясь безобидной веревкой. Помочь амулету? Заставить врага наступить на него?
На пятом выпаде Альмар парировал хуже, позволив ножу Шенга распороть рукав и оцарапать кожу на запястье, и торопливо отступил назад, перешагнув через амулет. Шенг метнулся следом, и Альмар не смог и дальше следить за амулетом. Но когда, чуть позже, он все же выделил мгновение, на полу ничего не было.
Шенг тем временем начал злиться – игра затягивалась. Вот он нанес несколько ударов подряд, уже не особо заботясь о том, чтобы избежать клинка Альмара – и Альмар сам не понял, как сумел избежать ран, как ему удалось отделаться только разрезами на одежде да парой царапин.
А потом Шенг споткнулся.
Споткнулся странно, его повело в сторону на ровном месте.
Враг утратил сосредоточенность – и Альмар метнулся к нему, ударил, вложив в это все силы, вогнал нож тууру в живот и рванул лезвие вверх и вбок, насколько получилось. В грудь не решился – лезвие могло безвредно скользнуть по ребрам. Ударил и мгновенно отскочил, продолжая сжимать нож, теперь испачканный кровью.
Шенг уставился на него, не понимая. Не веря. Потом перевел ошеломленный взгляд на свою рану – и, взревев от ярости, кинулся вперед, на Альмара. Мальчик метнулся в сторону, избежав удара, и с почти безопасного расстояния увидел, как Шенг вновь споткнулся, почти упал, но оперся свободной рукой о стену и устоял на ногах. Как развернулся к Альмару, и вот они вновь оказались друг напротив друга. Только теперь в глазах туура вместо насмешки и предвкушения были страх и боль, гнев и непонимание. И обида. Такая огромная обида, что Альмару, несмотря на все, вдруг захотелось рассмеяться в голос.
– Ты… ты не мог! Ты слабее.
Альмар промолчал, следя за каждым движением туура, за каждым его вздохом. Раны в живот часто оказывались смертельны, только вот убивали не сразу. Нужно было дождаться, пока враг истечет кровью. А она текла щедро, пропитывая все слои теплой осенней одежды Шенга, пропитывая штанины, стекая вниз по сапогам и собираясь на каменном полу в густое, будто маслянистое, пятно. В свете Волны это пятно казалось не красным, а черным, с призрачным голубоватым оттенком.
Альмар смотрел на Шенга, пытаясь понять, чего ждать от врага сейчас. Кинется снова? Попытается убить, пока еще остались силы?
Туур, продолжая сжимать вправой руки нож, приложил левую к животу и зажал рану. Сделал шаг назад, прижался спиной к стене, посмотрел вниз, на растущую лужу своей крови. Потом вздохнул и поднял голову, взглянув Альмару в глаза.
– Я дурак, да? Придумал ловушку и сам в нее попал. А теперь и подохну здесь.
Альмар моргнул. Прошло ведь всего несколько мгновений, но Шенг вдруг стал выглядеть… другим. Даже чуть улыбнулся – грустно и горько, с таким выражением, будто предлагал посмеяться над своей недавней глупостью.
– Ты, – собственный голос показался Альмару чужим, – ты нарушил долг гостеприимства. Ты заслужил.
– Так я не спорю, – Шенг криво усмехнулся и медленно сполз по стене на пол. Сел. Морщась, вытянул ноги перед собой. Потом аккуратно положил свой нож рядом и прижал к ране вторую руку.
Альмар смотрел на него, чувствуя, как нечто внутри него, все это время напряженное, как готовая ужалить гадюка, начало расслабляться. Будто змеиные кольца расправились и ядовитая тварь приготовилась уползти по своим делам.
– Вы тогда специально позвали меня в место Эха? Чтобы погубить? – голос вновь стал его собственным, как и эмоции.
– Ну а зачем еще? – Шенг вздохнул и снова поморщился. – Мы еще никогда не брали туда чужаков. Мы знали, что Эхо не любит чужаков. Но оно не хотело тебя трогать, пока я его не разбудил полностью. Мы еле успели убраться сами.
– Почему…
– Ты имперец. Мы не любим имперцев. У Таша вы убили родителей, семья Азми потеряла все стада, они теперь нищие, Мист…
– Я понял, – перебил его Альмар, и Шенг замолчал.