Чудовища разума

Жамбалов Баир

Никто не предположит, что данный, опять же каплевидный дом состоит из программируемой материи, способной по желанию, команде компьютера, встроенного в стены, менять структуру, форму, само физическое свойство. И этот дом изящного дизайна, этот «умный» дом в одном месте в данное время как бы преображался цветистыми волнами, что затем прекратились, предъявив им дверь, вход внутрь.

Всю дорогу он молчал, по своей ли воле, и в данный миг Евгеника – одна из хозяев этого ли волшебного дома, как понимал он, молча, жестом приглашала войти внутрь. Он повиновался, даже радостно,

едва ли сдерживая любопытство. Когда вошли, зарябили за ними цветистые волны, исчезла дверь, возможно, по мановению невидимого компьютера, изменив физическое свойство, форму, саму структуру.

6

Стандартная модель не истина в последней инстанции.

Чёрное звёздное небо прекрасно, обворожительно, звёздное небо неведомой бездны Вселенной. Звёзды, звёзды, туманности, галактики. И она там, сокрылась от любопытствующего взора, вскинувшему в ночи взглянуть, обозреть таинственность мрака, расцвеченную мерцанием далёких звёзд, дабы предстать вооружённому глазу, вооружённому разуму той, что заставит сжаться пытливое сердце трепетно, взволнованно точно ли пугающей стремниной, ровно ли очерченной линией над волнами бушующей бездны Вселенной. Случайно ли истечение случайного обстоятельства? Неужели такое возможно? И это ли опровержение…, как плод искусственности?

Ось зла? Как справедливое воззрение на Вселенную? Ориентир, куда направились структуры Вселенной? Петля суперструн вселенского масштаба? Каково ж рождение Мира?

На одной из планет одной жёлтой звезды, именно жёлтой звезды, а не красного гиганта или карлика, не ослепительно белой или иссиня свергорячей звезды лазурной, вскипело редкое варево химического бульона. Дистанция имеет значение, само расстояние от жёлтой звезды спектрального класса G, именно этого класса, а не какого-нибудь другого, каковых, однако, во Вселенной много.

Именно этой планете, третьей по счёту от звезды, суждено было оказаться в той тонкой струе, именуемой вожделенной «зоной Златовласки», вожделенной зоной, тонко настроенной на появление жизни. Никак не в счёт многочисленные астероиды, несущие, не несущие бактерии, всё дело в ней, планете, оказавшейся именно в этой зоне Златовласки, в которой вода всегда в трёх состояниях: лёд, пар, жидкость. И именно жидкость. Потому от химического бульона и вознеслась на высоту жизнь, углеродно-белковая жизнь.

Тихо в роскошно зелёной долине Инда. Неспешно идут горожане по ровным улицам города, где дома сплошь из обожженного кирпича. Вдоль стен проложены каналы с чисто прозрачной водой, что всегда утолишь жажду. Расцвели пышно персики. Степенны горожане в делах своих, потому не снуют, потому степенны, что важен видом город, как все города Хараппской цивилизации. Богат он, торгующий на западе с городами Месопотамии. И жизнь размеренна…

Звёзды рождаются не в один миг. Миллион лет имеет значение. И тысяча лет для разума.

Неимоверный гром посреди ясного дня под чистым куполом светло лазурного неба могло быть изумлением неожиданным, чего не последовало. Заложило уши, а далее открылся взору безумно яркий свет, ослепляющий свет, и огни, огни без дыма. Тени в раз приковались к стенам от разом испепелённых тел. Вскипела чистая вода каналов, тогда как камни, кирпичи домов оплавлялись, как и песок ровных улиц, под гнётом огня, жары источаясь, превращаясь в мутное, зелёное стекло…

То это ли конец света? Увидел ли взор под небо распростёртый огромный гриб…?

И опустел оазис изобилия. И долго простирался умертвляющий газ, уничтожающий покровом радиоактивности…

То было за 2600 лет до нашей эры, то было в Мохенджо-Даро.

* * *

Он попал в другое время года, да оказался в другом климате, точно в субтропическом. Но ведь дом, крышей сплошь из кедров, сосен, пихт находился посреди тайги в пору ранней весны, когда под деревьями не растаял до конца снег, черноватый снег. И был вечер, тогда как за порогом недавно миновал полдень. И опять впечатление…

Цветность невообразимо ярких красок, их оттенков расступалась перед видом, что открылся, раскрылся величественно перед ними. Синее море. Невысокие волны рябили, издавая едва ли слышный мерный прибой под шелестом тихого ветра. Вдали над ровным горизонтом как бы разливалось предзакатное солнце, огромный красный шар. То заливисто нежно ль чарующие мелодии неведомых птиц навевали вожделенность, умиротворение. Но он ли здесь в бурном ли приливе бодрости, неожиданно нахлынувшей на волне ли сокровенно чистой ауры?

Дежавю? Да он же был здесь?! Да это, то же самое море, тогда, да сегодня на скамейке у скверика. «Круговая стереоскопическая панорама, телеприсутствие, виртуальная телепортация…» – так говорила она. Стоило оглянуться, но нет, нет, не окажется снова в прохладе ранней весны. Но она рядом, и это главное, потому продолжал смотреть в восхищении ли то, что развернулось перед ними.

Красное багровое зарево у горизонта над лазурной синевой. Спустя ли миг и что-то появилось, неторопливо вычерчиваясь, превращаясь в силуэт человека, в котором он узнавал старшего товарища своей спутницы на данное время, того самого монстра единоборств, того истинно мастера, который тогда спас его, как и его отца, потому в сердце прилив благодарности. А силуэт шевельнулся, он шёл вот так по волнам, направляясь к ним от той стороны уходящего предзакатного солнца в багровом зареве у самого горизонта над лазурной синевой. Но шёл ли он, будто левитировал над волнами, точно как недавно их чудо концепт-кар воспарил над загородным асфальтом.

– Здравствуй, Эрик, – приветствовал старший товарищ его прелестной ныне спутницы, затем пожимал руку сильно, крепко, но ощущалось при этом доброе пожатие, опять, же, удивляя при этом знанием его имени, но ведь говорил, знакомился именно с ней.

– Я сообщила ему, – точно предугадав лишь тихо, будто ответила она на его немой вопрос.

– Зови меня Софос, – представился тем временем старший товарищ, который выглядел искренне добродушным, что не узнать бы в нём того самого монстра или мастера единоборств.