Шрифт:
Я еще раз вытолкал смерть.
Но она придет снова.
Как голодная девка пристает…
Глава I
ДЕМОКРАТИЯ НА МАРШЕ
Канцлер был мрачен, словно дюжина купцов-банкротов сразу.
— Устраивайтесь поудобнее, лорд Сварог, — сказал он мрачно. — Разговор у нас будет долгий…
На краткое время Сварог почувствовал себя проштрафившимся учеником перед строгим учителем. Что поделать: Канцлер — это Канцлер. Однако, как он ни ломал голову, не смог вспомнить ничего из совершенного им в последнее время, способного бы вызвать неудовольствие Канцлера. Так что дело было не в его персоне. С другой стороны,
Правда, внезапно дал о себе знать Гремилькар. Но и из-за этого Канцлер не был бы так угрюм. Во-первых, все источники, пусть немногочисленные, в один голос утверждают, что Гремилькар — персональная головная боль Серого Рыцаря, не представляющая никакой угрозы для Империи. Во-вторых, нет точной уверенности, что это именно Гремилькар. Нельзя исключать, что Сварогу просто-напросто решили потрепать нервы его враги, коих хватает и на земле, и за облаками. В конце концов, Знак Гремилькара можно, порывшись пару часов в земных библиотеках, отыскать в книгах, казенно выражаясь, открытого доступа. И недобитая «Черная Благодать», и недобитая «Черная Радуга», и недоброжелатели Сварога в Магистериуме располагают кое-какими, скажем так, не вполне обычными способностями…
И наконец, возникни на горизонте какая-то серьезная беда вроде Радианта или заговора Брашеро, Сварог вряд ли узнал бы об этом позже Канцлера… или не следует быть столь самоуверенным?
— В первую очередь разговор у нас пойдет об императрице, — сказал наконец Канцлер. — Точнее, о ее пристрастии к долгому пребыванию на земле. У меня тут лежит сводка. За последний год она из трехсот шестидесяти восьми дней провела в Келл Инире всего восемьдесят два. Все остальное время она буквально пропадает на земле, иногда в Хельстаде и Каталауне, либо несколько дней где-нибудь с вами путешествует. Но главным образом живет у вас в Латеране. Случай беспрецедентный за всю историю Империи. Превеликое множество раз лары и лариссы развлекались на земле, порой задерживаясь там на пару-тройку недель, — даже императрица Агнеш до замужества. Это все были недолгие развлечения. А Яна на земле форменным образом живет. Что давно уже вызывает в обществе ропот, порой неприкрытый. Вы об этом не можете не знать из сводок восьмого департамента…
— Знаю, — сказал Сварог. — Фыркают по углам, втихомолку осуждают за чаркой — конечно, держась в рамках законов… В конце концов, это совершенно неопасно — болтовня по углам. Ни разу не было и намека, что дело зайдет дальше болтовни.
— А как быть, если эта болтовня приобрела чересчур уж большой размах? — прищурился Канцлер. — Все пересуды, и до того отнюдь не единичные, прямо-таки разгорелись лесным пожаром, захватывая все новых участников после недавнего празднования Нового Года. Впервые — понимаете, впервые! — в истории Империи императрица провела Календы Северуса на земле — да и императоров таких не было.
Сварог постарался сохранить дипломатически-непроницаемое выражение лица, но в душе мечтательно улыбался. Действительно, все так и обстояло. Сначала Ассамблея Боярышника в полном составе пировала в «Медвежьей Берлоге», а за пару часов до наступления Нового Года отправилась на одну из латеранских площадей — как там принято, в масках и вывороченной наизнанку верхней одежде, а то и маскарадных костюмах. Латерана празднует Новый Год незатейливо, но весело: взявшись за руки и образовав круг, горожане под свист дудок и стук бубнов пляшут нехитрый танец, двигаясь, как говаривали в старину на Руси, посолонь. Никаких сословных различий не существует — благородный герцог может плясать, держа за руки белошвейку и золотаря, — все в масках, которые нельзя снимать, иначе не будет в Новом Году ни денег, ни счастья, ни везения. Дворянские перстни и все оружие оставлены дома. Никаких дуэлей и просто драк в эту ночь — а вот мимолетные амурные поединки, наоборот, входят в традицию (от чего, коли уж все лица скрыты под масками, порой случаются довольно юмористические коллизии). Кругов этих на площадях и улицах превеликое множество — все совершеннолетние жители Латераны, которым есть на кого оставить детей. Повсюду стоят оплаченные городской казной бочки с вином, откуда бесплатно наливают всем желающим — не самые изысканные вина, конечно, но и никак не пиркет. Когда громыхнет Толстяк Буч, главный городской колокол на Круглой башне, возвестив о приходе Нового Года, повсюду вспыхивают шутихи, фейерверки, «огненные колеса» и «огненные картины». (Труднее всего приходится вынужденным бдеть всю ночь пожарным — правда, дежурство несут по жребию.) Конечно, имперский праздник с его роскошнейшими фейерверками, прекрасно видимыми с земли, в тысячу раз превосходит земные торжества — но никто на земле об этом как-то не сожалеет, всем и так весело.
Канцлер ледяным тоном продолжал:
— Конечно, она оставила вместо себя великолепного «двойника», не только видимого, но и осязаемого — но это обнаружили слишком многие… Кто-то обиделся, а кто-то и рассердился всерьез на то, что императрица пренебрегла благородным обществом ларов. Это кульминация, а пересудов, как я уже говорил, и до того хватало с лихвой…
Сварог усмехнулся:
— Там, откуда я пришел, есть поговорка — на обиженных воду возят.
— Я вас прошу, держитесь как можно более серьезно, — сказал Канцлер с неприкрытой резкостью. — Дело очень уж серьезное. Ключевое слово — Традиции. С большой буквы. Вам, как земному королю, должно быть прекрасно известно, сколь могучую силу являют собой тысячелетние традиции.
— Известно, — сказал Сварог. — Правда, несколько я уже сломал через колено. И знаете, еще не было случая, чтобы не ломались с приятным хрустом…
— И речь наверняка шла о каких-то третьестепенных, вовсе уж архаичных, — уверенно сказал Канцлер. Помолчал, задумчиво хмурясь. — А можете ли вы, скажем… в один миг сделать всех крепостных фригольдерами? Запретить дворянам появляться на улице с покрытой головой? Или хотя бы уравнять в правах Гильдии?
Гвардию с «безымянными полками»?
— Нет, — не особенно и задумываясь, ответил Сварог. — Свергнуть не свергнут, убить не убьют — хотя могут попытаться — но я заполучу прямо-таки всеобщую неприязнь…
— Вот то-то и оно, — сказал Канцлер. — Есть традиции, которые принято считать незыблемыми. Именно их Яна и нарушает со всем усердием, что не прибавляет ей любви и уважения подданных, наоборот. Так не должны себя вести не то что императрица, но любой лар или ларисса. Категорически не принято жить на земле так долго. Можно, конечно, вспомнить принца Элвара и герцога Орка, которые в Империи порой не появляются долгими месяцами. Но это исключения, лишь подтверждающие правило. У принца давняя репутация забавного чудака, у Орка — беззастенчивого авантюриста. А вот когда так ведет себя императрица — совсем другое дело…
— Канцлер, пожалуйста, не думайте, что я ничего не понимаю или веду себя слишком беззаботно, а то и вызывающе, — сказал Сварог. — Все я понимаю, нет здесь ни беззаботности, ни вызова. Просто… Ну скажите на милость, что я могу с ней поделать, если она хочет жить именно так? Вы ее знаете гораздо дольше моего. Можно ее отговорить? Я никогда не говорил с ней на эту тему, но уже не сомневаюсь, что она попросту терпеть не может Келл Инир. Он для нее в первую очередь — символ сиротского детства. Не зря она задолго до моего появления буквально пропадала в Каталауне с принцем Элваром. Правда, там все знали, кто она такая. Теперь все еще сложнее. Многие из ее нынешних латеранских добрых знакомых представления не имеют, что это Императрица Четырех Миров. Они дружат и относятся с искренней симпатией к провинциальной дворяночке Аленте Вольмер. Что ее только радует.
— Да все я понимаю, — досадливо морщась, сказал Канцлер. — И очень многие понимают, в том числе самые верные, самые преданные… но и среди них немало тех, для кого на первом месте стоят Традиции. Что касается и вас. Я не говорю о врагах и недоброжелателях, коих у вас хватает. Но и многие из тех, кто вам искренне симпатизирует, начинают испытывать к вам неприязнь именно из-за того, что вы давно и регулярно нарушаете Традиции. Я не говорю, что вам с ней следует немедленно отказаться от нынешнего образа жизни. Но нужно как-то поумерить его, что ли, снизить размах… черт, слов не подберешь! В общем, в общем, поумерить. В ближайшее же время нужно сесть в узком кругу — вы, я, еще пара-тройка человек — и продумать, как все же уговорить ее вести себя умереннее.