Чудовище должно умереть. Личная рана
Шрифт:
Только когда Фил прекратил всхлипывать и смущенно благодарил меня, я осознал, что это отличный предлог остаться в Сивернбридже. Великолепный пример сделать добро, из которого может получиться зло — если только можно назвать злом устранение Джорджа. Я подождал, когда Джордж окажется в хорошем настроении, раскрасневшись после выигранного сета в теннис, и подкинул ему эту идею — сказал, что очарован городком, что давно подумывал остановиться в подобном местечке на несколько недель и начать свою книгу в мирной тишине, и спросил его одобрения на то, чтобы я позанимался с Филом. Поначалу Джордж воспринял это с некоторой настороженностью, но вскоре согласился с
После того как мы обо всем договорились, я немного понаблюдал за игрой в теннис. Партнер Джорджа по гаражу, Гаррисон Карфакс, играл в паре с Вайолет против Джорджа и миссис Карфакс. Последняя — крупная, темноволосая женщина, хотя и несколько цыганского типа, но очень соблазнительная: у меня создалось впечатление, что отчасти из-за нее к Джорджу вернулось хорошее расположение духа; я определенно заметил, как его пальцы коснулись ее, когда он услужливо подал ей теннисный мяч, да и она раза два кидала на него довольно страстные взгляды. Впрочем, это и неудивительно: ее муж принадлежит к страшно скучным, высушенным ничтожествам.
Появилась Лена и села рядом со мной — мы были в стороне ото всех. Она выглядела удивительно привлекательно в теннисном костюме; он подходил к ее гибкой манере двигаться и очень искусному макияжу, благодаря которому она выглядела как скромная школьница.
— Вы изумительно выглядите, — сказал я.
— Скажите это жене Карфакса, — сказала она, но было видно, что она польщена.
— О, предоставляю это Джорджу.
— Джорджу? Не будьте таким глупым! — отрезала она. Затем овладела собой и сказала: — Мы едва видимся с вами с тех пор, как приехали сюда. Вы расхаживаете с таким отсутствующим видом, как будто потеряли память или у вас несварение желудка.
— Так проявляются мои артистические способности.
— Ну, я считаю, могли бы ненадолго забыть об этом и время от времени поцеловать бедную девушку. Хотя бы поцеловать… — Она нагнулась поближе и прошептала мне на ухо: — Нет нужды ждать, Пусси, пока мы вернемся в Лондон.
Вот уж никто не посмеет меня назвать нецелеустремленным убийцей: я так поглощен заботой о своих делах с Джорджем, что совершенно забыл ухаживать за Леной. Я попытался объяснить ей, почему собираюсь здесь задержаться. Я опасался, что она закатит мне сцену, — тот факт, что мы были на виду у десятка людей, скорее раззадорил бы ее, чем сдержал. Но как ни странно, Лена восприняла мое намерение довольно спокойно. Пожалуй, даже слишком спокойно я даже мог что-то заподозрить — было что-то насмешливое, дерзкое в приподнятых уголках ее губ, когда я удалился, чтобы принять участие в игре, да и во время игры я видел, как она поглощена разговором с Вайолет. Когда мы покидали корт, я слышал, как она говорила Джорджу (по всей видимости, это предназначалось и для моих ушей):
— Джордж, дорогой, как тебе понравится, если твоя знаменитая невестка немного поживет у вас? Мы уже закончили снимать фильм, так что я подумала, хорошо бы укрыться здесь на несколько
— Все это довольно неожиданно, — сказал он, смерив ее своим оценочным взглядом работорговца. — Полагаю, если Вай не возражает, мы можем дать тебе приют. А с чего вдруг такое желание?
— Ну видишь ли, боюсь, я зачахну без своего Пусси. Только никому не говори.
— Что это за Пусси?
— Мистер Феликс Лейн. Феликс — котенок, Пусси. Понимаешь?
Скрывая свою растерянность, Джордж разразился оглушительным идиотским хохотом:
— Ах, черт меня побери! Пусси! Здорово подмечено! Точно как он хлопает по мячу, посылая его через сетку. Но в самом деле, Лена…
Он не знал, что я все слышу, и хорошо, что он не видел в тот момент моего лица. Но Лена! Что она о себе вообразила? Возможно ли, чтобы она намеревалась натравить меня на Джорджа? Или я все время жестоко и непростительно в ней ошибался?
Утром, как обычно, занятия с Филом. Мальчонка довольно умный — бог знает, откуда у него такая светлая голова, но сегодня утром он был не в лучшей форме. По некоторым признакам — по его рассеянному вниманию и покрасневшим глазам Вайолет, которая быстро прошмыгнула мимо меня, когда я появился в доме, — я догадался, что в семействе Рэттеров был приличный скандал. Во время перевода с латинского Фил вдруг спросил меня, женат ли я.
— Нет, а почему ты спрашиваешь? — спросил я.
Я чувствовал себя очень неуютно, обманывая Фила, хотя остальным членам семьи лгал, как солдат, без зазрения совести.
— Как вы считаете, это хорошо — быть женатым? — спросил он напряженным голоском, с трудом сдерживая дрожь. Он выражался как достаточно взрослый человек — манера большинства одиноких детей.
— Да, думаю, неплохо. Во всяком случае, так может быть, — сказал я.
— Да, наверное, для порядочных людей. А я никогда не женюсь. Это делает людей такими жалкими и несчастными. Я бы боялся…
— Иногда любовь делает людей несчастными; это звучит странно, но так бывает на самом деле.
— А, любовь… — Он немного помолчал, а потом у него вырвалось: — Папа иногда бьет маму!
Я не знал, что на это сказать. Я видел, что он отчаянно нуждался в чьей-то поддержке. Как и любой чуткий ребенок, он ужасно страдал от раздоров своих родителей — для него это было равносильно жизни на вершине вулкана, когда нет ни малейшей защиты. Я чуть было не поддался искушению успокоить его; но в следующую минуту отвращение ко всему этому заставило меня овладеть собой; я не желал становиться участником этой безобразной семейной жизни, не хотел отвлекаться от своей цели. И я сказал, боюсь, немного холодно, что нам лучше вернуться к переводу. Это было истолковано как трусость, и я видел, как мое предательство отразилось на нервном личике Фила.
Сегодня днем ходил взглянуть на гараж. Сказал Джорджу, что он может оказаться полезным для моей книги — «ничто человеческое мне не чуждо» — лозунг авторов детективов, хотя я и не очень точно это сформулировал. Задал тысячу идиотских вопросов, которые позволили Джорджу относиться ко мне со снисходительным терпением, а мне — установить, что гараж располагает складом, полным запчастей, которые он продает как агент: я не стал спрашивать конкретно о крыльях и бамперах, это могло бы вызвать его подозрения, что я переодетый полицейский. Я уже знал, что иногда он оставляет здесь свою машину, хотя у него есть гараж у дома.