Чудовы луга
Шрифт:
Марк хмыкнул.
— Быстрый ты. Вон, грязи полное поле. Хватай Пряника и скачи. Можешь таран прихватить. Что это там за хрен торчит, кстати?
— Языческий пережиток, — чопорно ответствовал Соледаго. — Символ плодородия. Можешь пойти, ознакомиться.
— Аааа… — Марк на некоторое время задумался. — Нет, спасибо, я видел. У нас в Кадакаре такие же стоят, только каменные.
— У вас их тоже маслом к зиме натирают?
— А ты откуда знаешь?
Мэлвир замялся.
— Меня утром поймали около шатра какие-то сумасшедшие девки и попросили помочь. Откуда
Марк фыркнул и раскашлялся.
— А, ну да, ты же у нас пригожий. Прям таки ясно солнышко. Миску с маслом держал? Или мазать пособлял?
— Сэн Марк!
— Да ладно, брось. Ясное дело, девки на тебя вешаются. Даже странно, что ты их сторонишься.
— Негоже разбрасывать свое семя где попало.
— Да, черт, ты же дареной крови. Стриженый, вот и забываю.
— В этих Белых Котлах даже священника нет, — с возмущением заметил Мэлвир. — Чуди по вечерам таскают молоко в блюдцах, сам видел. Поля утыканы этими… хренами, как ты изволил выразиться. Приметы, суеверия на каждый случай… Неудивительно, что разбойники, прикрываясь болотными демонами, навели на людей такого страху.
— Знаешь, Соледаго, — Марк снова гулко закашлялся, сплюнул на дорогу. — Я вырос в крепости Око гор. Ты наверное о ней слышал. Там у нас и священники, и служба в церкви каждый день — а десять шагов пройдешь — и Кадакар.
— Ну и что? Непроходимый горный хребет, камнепады, единственный перевал, если судить по книгам…
— Ты по книгам судишь, а я там вырос. Да хоть Герта спроси — он у моего отца в свое время в оруженосцах бегал.
— И о чем же я его должен спросить?
— Почему в Кадакарские горы не ходят. Кто ходит — может живым не вернуться. А кто вернулся — расскажет и про демонов, и про чуд невиданных, и про такое, чему у людей названия не сыщешь. Так что не слишком доверяй книгам… да и своим глазам тоже.
— А ты во что веришь?
Марк задумался.
— В холодное железо, — ответил он. — И в то, что сердце подскажет.
Рыцарь отворил калитку, прошел за ограду дома, в котором остановился. Потом обернулся и посмотрел на Соледаго.
— А сердце мне подсказывает, что нахлебаемся мы тут еще по уши, — заключил он. — Что там, кстати, твой пленный, заговорил?
— Заговорил. И я бы хотел, чтобы ты его послушал.
Пленного разбойника держали в полупустом амбаре — там, где должно бы храниться зерно. Зерно разбойники вымели подчистую еще в начале осени, и теперь на остатках утоптанной соломы сидел остролицый парень с льняными волосами до плеч, в подранной саржевой куртке и кожаных штанах.
Ноги его были босы, а руки — не связаны. Зачем веревки, когда у порога лежат два здоровенных урсино, лениво поглядывая на доверенного им человека. Такому псу достаточно прыгнуть с маху на плечи, чтобы переломить беглецу хребет.
— Это ты тут кричал, что благородных кровей? — хмуро спросил Марк, притворяя дверь амбарчика. Хмыкнул, обвел смазливого разбойника тяжелым взглядом. — Ну да… сразу видно… Благородный, стало быть, сэн. Кланяюсь, кланяюсь.
Парень сник и прижался плечами к бревенчатой стене. На правой скуле у него багровела ссадина, уродовавшая лицо.
— И чего ты не повесил эту шваль с остальными вместе, Соледаго?
— Он говорит и много, — пожал плечами Мэлвир, даже не стараясь скрыть неприязнь в голосе. — Довольно занятные вещи рассказывает.
Марк сложил руки на груди и застыл статуей, ожидая пояснений.
— Между прочим, поведал, что этот их болотный лорд собирался следующей весной идти на Тесору.
— На Тесооору? А на Катандерану он идти не собирался? Или что там, Добрую Ловлю взять для начала… Для таких смелых бойцов, как эти — задача ничтожная. Слушай, Соледаго, а может нам присоединиться к Вентиске? — хмыкнул Марк. — Глядишь, получили бы кус арвелевских земель…
— Увы, я уже присягнул королю, сэн Марк.
— Тогда ничего не поделаешь. Ну, ты, благородное отродье, — рыцарь Медведя подошел ближе, возвышаясь над пленником, как осадная башня. — И чьей же семье такое позорище досталось?
— Я из Сессенов, — буркнул паренек, светлые глаза его от страха близкой смерти стали совсем водянистыми, почти белыми в полумраке. — С каторги сбежал.
— Хм… с каторги на виселицу… Это ты неплохо сбежал, удачно. Не иначе, мары помогали.
— Сэн Соледаго обещал мне помилование! — воскликнул паренек, заслоняясь рукой. — Я в разбойных деяниях не участвовал! Не убивал!
— А что ж ты делал? — умилился Марк. — Цветочки собирал? Прищучили тебя в старом форте, около пожженного села, с другими такими же паскудниками. Не убивал он…
— Меня Вентиска туда послал, потому как не сошлись мы с ним! Не сошлись и все тут, а убивать я не убивал!
Один из белых псов покосился на раскричавшегося пленного и открыл пасть, чтобы гавкнуть, но передумал.
Щелк! — клацнули сахарные клыки.
Разбойник испуганно умолк.
— Ты говори, говори, не стесняйся.
— Говори, — велел Мэлвир. — Не отвлекайся и не выкрутасничай. Нас не интересует, виноват ли ты. Пойман в бандитской крепости — значит виноват. Боюсь, что семейство твое только спасибо мне скажет, если велю тебя повесить. Так что говори по существу, по возможности — быстро.
— В крепости сейчас первого снега ждут, — зачастил светловолосый. — Ну, поверье у них такое. Вроде как у Вентиски сила удесятеряется в это время. Темный народ, что с них возьмешь…
— Ты когда в крепость попал? — спросил Марк.
— Летом…
— Ясно. И что ты знаешь про колдовские штучки?
— Ни про какие штучки я не знаю! Мало ли, что болтают. У Вентиски советник есть, старик страшный, вот кто всем заправляет! Я его видел пару раз — злющий, как черт.
Марк заинтересованно поднял бровь.
— Чумой его кличут, истинно чума и есть — говорят прошлой зимой приволокся, Вентиска его слушает, по струнке ходит, все делает, как скажут — потому как сам сопляк несмысленный, — пожаловался разбойник.
— Я тебе говорил, что у парня есть кто-то старше и опытнее, — напомнил Соледаго. — Может даже рыцарь.