Чудские копи
Шрифт:
– Не поднесли...
– Но это еще ничего не значит! – пылко заверил Алан. – Главное, самому отыскать ее, и вопрос будет решен однозначно... Есть только один момент. Вернее, отрицательный опыт... Предупреждаю: не делайте скороспешных выводов! И не отчаивайтесь... Опряте чудинка даже в зеркало свое позволила посмотреться, но с собой не взяла. Потому что отказался жить по чудским обычаям. Уже полтысячи лет ходит и ищет...
– Нормальная перспектива...
– На Опряте лежит проклятье! Он привел ушкуйников, и чудь ушла в недра. А вас никто не проклинал. Просто не выдержали испытания...
– Теперь найти ее можно в горе Кайбынь?
– Понимаете, мы живем на древней чудской земле. Она когда-то называлась – Тартар. Об этом
– Мне не надо от сотворения мира, – поторопил Балащук. – Давай покороче! То есть, искать ее надо не на Зеленой, а на Кайбыни?
– Покороче не получится, Глеб Николаевич, – увлеченно возразил бард. – В чудской земле существовали свои законы и обычаи. Ну, например, у них было особое отношение к золоту и серебру. Они добывали его в копях, делали обыкновенную бытовую утварь, украшения и не считали это драгоценностями. Они все время жили в гармонии с природой, поэтому для всех иных народов казались чудотворцами. Потом сюда стали приходить люди из полуденных стран и из-за Рапейских гор. И принесли с собой свои обычаи – копать священные могилы чудских предков, чтоб достать золото. То есть мародеры. И все разрушилось. Чудь ушла под землю и там затворилась. А чудинки выходят, чтоб накладывать свои заклятья. Радан сказал, Айдора, скорее всего, дева-мстительница. Есть еще те, что до сих пор стерегут курганы, земные недра, входы в пещеры, в заброшенные шахты и штольни. И впускают только тех, кто добровольно повинуется чудским законам и обычаям.
– Нет, ты мне скажи, что я конкретно должен сделать?
– Повиноваться древним обычаям Тартара.
– Как ты себе это представляешь?
– Должен быть какой-то символический шаг!
– Ладно, я повинуюсь. Ну а дальше что?
– Тут мало слова. Необходимы определенные действия. Чудь вновь выйдет на свет, когда померкнет блеск золота. И когда земные люди станут попирать его ногами.
– Я понял, куда ты клонишь... Хочешь, чтобы я отказался от всего? Стал бессребреником?
– Глеб Николаевич... – неуверенно и с опаской начал бард. – На самом деле все решается просто... Уже через час можно спокойно выйти отсюда, ходить по городу. Беспрепятственно поехать в горы... И вообще стать вольным человеком! Отпишите им свою компанию, подарите... В общем, добровольно и безвозмездно отдайте все. Могу привести сюда нотариуса... Или кого нужно. Я не знаю, как это делается.
– Отдать?!. Своими руками? Этим ублюдкам?
– Увидите, как все изменится! В одно мгновение погаснет блеск золота. И вы потопчете его ногами. Ваш бизнес стал вашим проклятием! Неужели не чувствуете? Ушкуйников заперли в горах, а вас – в этом полуподвале. Ну не пятьсот же лет вам здесь сидеть...
– Я не ослышался, Алан?..
– Нет, могу повторить! Отдайте им бизнес, и проклятие перейдет к ним.
Балащук ощутил тихую гневную дрожь.
– Это тебя Ремез подослал? Или Лешуков? Чтоб ты уговорил меня?
– Меня никто не посылал. Я нашел вас сам...
– Как тебе это пришло в голову?
– Послушал вашего племянника.
– Знаю, почему ты мне это предлагаешь! Потому что сам в жизни не заработал ни гроша. А чужое отдавать легко.
Алан откинул назад несуществующие волосы – привычка еще оставалась...
– Я зарабатывал... Когда работал на руднике...
– Ты там горбатился!
– Там я был счастливым человеком, Глеб Николаевич... Хорошо, тогда отдайте все своему конкуренту. Или теперь скажете, меня Казанцев подослал?.. Но это не самый лучший вариант. Вы когда-то были друзьями, вас связывали родственные отношения...
– Может, лучше сестре?..
– Неужели зла ей хотите?..
– Это капитуляция, – уже слабо сопротивлялся Балащук. – Вряд ли они оценят подобный жест.
– Не оценят, – согласился бард. – Но они не ждут такого шага. Они думают, вы вырвались из клиники, чтоб бороться до конца. И потому изготовились, окрысились. А вы не слова им бросьте в лицо. Все равно глухие – швырните им горсть золота. Пусть они ловят, пусть роются в пыли и валтузят друг друга. Если не одни, так другие, но бизнес непременно отнимут. Не давайте им шанса ощутить запах вашей крови и вкус победы.
20
К назначенному сроку пришел Анисий в Пермскую землю и стал поджидать ватагу да торговать тем товаром, что с собой привез. Год так просидел, а от Опряты даже вестей нет, ушел за Рапеи и будто в морской пучине сгинул. Между тем срок подошел князю и храму платить, и не только за себя и дело свое – за всю ватагу, коль долги ее на себя взял. Купец всю мягкую рухлядь, что выменял у туземцев пермских, в счет повинностей своих и ватажных в Новгород послал, еще из запасов кое-что добавил и людей своих, по договору положенных, в дружину князю отдал. Ему, князю, все одно, с добычей пришли ушкуйники, нет ли, а обязательства исполняй в полной мере.
Расплатился Анисий, да послал в Тартар, на Томьреку своих скороходов, чтоб вызнали, где ватага и отчего к сроку не возвратилась. В том, что жива она и не сгинула, купец не сомневался, ибо не иголкой была в стогу сена, и случись распря какая с ордынцами либо туземцами, весть бы уже трижды долетела. Опрята воевода дерзкий, и ушкуйники у него лихие: сотворись какая смертельная битва за Рапеями, лет на сто вперед память бы о себе оставили. Тут же с разных сторон долетают слухи, один одного нелепей, мол, гуляла по Тартару ватага великая, с огнем и мечом от самых гор прошла, могилы попалила и раскопала, так что покойники из земли ныне сами восстают и проклятия шлют вослед. Даже от ордынцев молва пришла, дескать, в полунощную сторону невесть откуда змей явился огнедышащий, по рекам плывет, на многие версты извиваясь, да палит все на своем пути. Кипчаков, которые под ханскую власть не пошли, разорил и пожег, а чудь белоглазую по Томи-реке, никому не приступную, на ее чародейство невзирая, в недра гор законопатил. И сам, пожрав все чудское добро, серебро и злато, ныне лег на ее земле, свернулся в великий круг и дремлет.
Убежали лазутчики-скороходы по пути ватаги да и тоже сгинули на полтора года. Анисий не на шутку встревожился: хоть за этими по следу иных посылай, но тут из трех ушедших один кое-как вернулся – в рваные звериные шкуры одет, весь больной, убогий и глаза горят, ровно у безумца. Поведал он, что отыскал ватагу в Тартаре, но не на Томи-реке, а в горах, в чудской земле. Слухи отчасти верные были, прошли ушкуйники реками и сухопутьем, оставив за собой много могил разрытых, пожарища и всюду, где шли, кресты ставили, которые и доныне стоят на высоких местах. А с огнем шли, дабы чудские заклятья снять с курганов, да оказалось, теми же дорогами уже проходили и прошлые новгородские ватаги, и кыргызы, и все могилы грабили, добывая сокровища. И потому Опрята повел ушкуйников в самую середину чудской земли, куда еще никто не ходил. Но угодил он сам под чары жрицы именем Кия, бросил свою ватагу и теперь, очарованный, рыщет по горам в одиночестве. А ватага, воеводу таким образом утратив, сама оказалась под заклятьем чудским – попала в круг, колдунами ей очерченный. И, хоть разума не потеряла, как Опрята, все еще мыслит добыть чудских сокровищ, которые где-то совсем рядом, но порвать незримый поганый оберег не может ни инок Феофил, который ныне ушкуйникам отцом стал, ни его крест честной. Вот и бродит она уж который год да, боярина проклиная, грозится покарать его смертью лютой. И если не пойти на выручку, то ватага так там и останется на веки вечные.