Чума вашему дому
Шрифт:
Через два часа ходьбы не только по отделению, но и по всей больнице у меня гудели ноги. И голова — от обилия впечатлений, необходимости говорить на чужом языке и… от этого самого долбанного резонанса. Дело было совсем не в теме, совершенно чуждой всякой эротики, а именно в ее общности для нас.
— Тамара, простите, я, кажется, лишил вас обеда в гостинице, — спохватился Вальтер, посмотрев на часы. — У нас еще есть время. Больничные кафетерии не предлагаю, лучше где-нибудь в городе.
— Хорошо, — не без колебания согласилась я, потому что процесс шел явно не туда. Не туда, куда бы мне хотелось.
Накануне
Мы устроились на террасе маленького ресторанчика. Было тихо и тепло, но на спинках стульев предусмотрительно висели мягкие флисовые пледы.
— Здесь очень большие порции, Тамара, — предупредил Вальтер, даже не заглядывая в меню: без сомнений, ресторан этот он хорошо знал. — Приходится или забирать с собой, или заказывать одно блюдо на двоих.
— Лучше на двоих. Мне негде будет разогреть. Да и соседка в номере, неловко.
— А что бы вы хотели?
— Не знаю, — я пожала плечами. — Закажите сами. Что-нибудь очень-очень австрийское.
— Хорошо. Вино? Или пиво?
— Нам же еще на заседание.
— Ну и что? Сядем в заднем ряду и не будем ни на кого дышать, — Вальтер посмотрел на меня с выражением заговорщика. — То есть вы не будете. Я за рулем. Не бойтесь, никому не расскажу.
— Тогда пиво, — сдалась я. — Маленькую кружку.
«Маленькая» кружка оказалась пол-литровой. Вместе с ней приехало… нет, я даже не знала, как называется этот вид посуды, похожий на большое прямоугольное блюдо с бортиками. На нем красовались два огромных шницеля размером с книгу. И еще другое блюдо со стожком салата и россыпью всевозможных овощей.
— Это правда на одного? — не поверила я. — Откройте тайну, из какого места у теленка можно отрезать такой огромный кусок мяса?
— На одного, правда, — усмехнулся Вальтер и пояснил снисходительно, перекладывая один из шницелей мне на тарелку: — От бедра. Просто толстый кусок, который разрезают вдоль, но не до конца. И разворачивают.
Это было ошибкой. Заказать порцию на двоих. Что-то глубокое интимное. Когда делишь еду с одной тарелки с близким человеком, этого не осознаешь. Но малознакомый при таком раскладе становится ближе, внезапно и опасно. Впрочем, откуда мне было знать? Все случается впервые, даже если живешь на свете четвертый десяток лет.
Я попыталась сосредоточиться на еде. Отрезала маленькие кусочки сочного, тающего во рту шницеля, пила легкое, с едва заметной горчинкой пиво. Но разговор, на самые нейтральные темы, становился все более похожим на ожог, залитый маслом. Плотная жирная пленка не дает обожженной коже остывать, и жар уходит все глубже и глубже. Я снова начала запинаться, подбирая нужные слова, хотя обычно алкоголь влиял на мои языковые способности сугубо положительно.
И вот наконец наступил момент вопроса. Того самого безмолвного протокола о намерениях, которого не избежать, если мужчина и женщина интересны друг другу хоть на кончик мизинца. Неважно, сколько времени они знакомы и каковы обстоятельства знакомства. Этот вопрос задают молча, одним коротким взглядом.
«Да?» — спросил Вальтер и жестом подозвал официанта.
[1] ТТХ — тактико-технические характеристики, совокупность качественных и количественных параметров военной техники и вооружения. В переносном значении — особенности фигуры
41
В иной ситуации я бы ответила «да», не задумываясь. И даже сейчас одна моя половина очень хотела сказать «да». Потому что знала: было бы хорошо. Во всех смыслах. Появляется со временем какая-то чуйка, которая подсказывает: вот с этим мужчиной в постели будет супер, а с этим — лучше и не пробовать. Конечно, иногда она может и подвести, но чаще нет.
В отличие от многих женщин, возможно, в силу врожденного или приобретенного цинизма, я не считала, что секс без чувств хуже секса с чувствами. Он просто другой. С акцентом не на тонкие эмоции, а на физическое удовольствие. Да, чувства — как острая приправа, подчеркивающая вкус. Но хорошо приготовленная еда из качественных продуктов вкусна и без большого количества пряностей. Причем верно и обратное: жгучими приправами можно замаскировать тухлятину и неумелость повара, но все равно дело кончится расстройством желудка.
В иной ситуации я бы ответила «да», и мы забили бы на вечернее заседание. На худой конец, как дисциплинированные докторишки, отсидели бы его, нетерпеливо ерзая, и потом была бы бурная ночь. Может, у него дома, может, где-нибудь в гостинице, неважно. Что потом — в принципе, тоже неважно. Наверняка ничего. Спасибо, Вальтер, было классно, всего тебе доброго.
Ситуация… Да нет, как любил говорить мой драгоценный научрук, не надо путать ситуацию с проституцией. Даже в нынешней ситуации ничто не мешало мне сказать «да».
Ничто, кроме двух «но».
Во-первых, обручальное кольцо на левой руке Вальтера. Потускневшее от большого стажа. Женатые мужчины были для меня таким же табу, как и пациенты. Правда, с одним отличием. Запрет на отношения с пациентами шел на уровне подсознания. Грубо говоря, они меня не возбуждали. Совсем. А вот с женатыми блок приходилось выставлять как раз сознательно, ручками. Иногда стиснув зубы и по-львиному сражаясь с соблазнами: «это всего один раз, я ни у кого ничего не отнимаю». Подобное, в моем понимании, было в пользу бедных. Как и расхожее «один раз не п…с». Нетушки. Если добровольно и сознательно, то как раз тот, который на букву «п». В любом смысле.
И дело было не в высоких моральных принципах, поскольку свою мораль в отношении секса я расценивала как кошачью. Всплывал вопрос гигиены. Не физической: уж венерологу-то было бы стыдно ею пренебрегать, сапожник без сапог — это не про нас. Гигиены ментальной и эмоциональной, что не менее важно. Разумеется, все мои мужчины, кроме Стаса, девственниками не были, у всех имелся свой интимный багаж. Но брак, неважно, официальный или фактический, — это отношения, в которых нет места третьему. Поэтому гипотетическая вероятность секса с женатым вызывала у меня такое же чувство брезгливости, как и возможность секса с бомжом в подворотне.