Чумная экспедиция (Сыск во время чумы)
Шрифт:
Архаров остался наедине с мертвым телом.
До сих пор ему не доводилось исследовать покойников. Но он наслушался докторских анекдотов от Матвея. Того послушать - так и получалось, что нет в мире ничего забавнее. Архаров приподнял одеяло и обнаружил, что покойник действительно был привязан к лавке. Но не веревками, нет. Серой свитой в жгут холстиной.
Архаров задумался - для чего бы привязывать труп? Он любил умозрительные задачки. Получалось - разве что для того, чтобы вынести его на этом самой скамье, не потеряв по дороге. Значит,
Он попробовал представить себе, что человека, прежде чем заколоть, живым привязывают - и хмыкнул. Такой человек должен сопротивляться, вот разве что мертвецки пьян - но тогда ведь и вязать его незачем.
Следов сопротивления в домишке не нашлось.
Архаров медленно вышел на крыльцо.
– Ни хрена не понять, - пожаловался он Левушке.
– Куда это дармоеда нелегкая понесла?
– Да он тут же, за воротами, - сказал Левушка.
– Далеко не побежал. Мы, Николаша, теперь от него не отвяжемся.
– Эй, сиротинушка, поди сюда!
– крикнул Архаров.
Никодимка заглянул в калитку.
– Бери кисть, малюй на воротах крест, - велел ему Архаров.
– Пусть думают, что тут зачумленный лежит.
– Что это он вопил?
– спросил Левушка.
– А то и вопил, что там, в комнате, мертвое тело, с ножом в груди, и веревкой к скамье привязано, - объяснил Архаров.
– Тучков! Ты мне, гляди, не завопи! Вот как ты полагаешь - что бы сие значило?
– А чье тело-то?
– спросил Левушка, кое-как усмирив волнение.
– Устина?
– Нет, сдается - того Митьки. И получается, что я кругом прав!
– с понятным удовлетворением заявил Архаров.
– Для чего бы его убивать, как не из-за сундука с деньгами?
– Неужто Устин?
– Левушка сделал глаза круглые и величиной с те самые меченые рубли - вершок в поперечнике.
– Устин, похоже, все это время его в доме держал. Дух там нехороший - он там и все надобности справлял…
– Но, Николаша… так это же…
– Что?
– Из-за нас! Помнишь, мы стучались, про Митьку спрашивали? Он и понял, что мы пришли до правды докопаться!
– Ты мне это брось!
– прикрикнул на него Архаров.
– Коли они двое знали, где сундук, рано или поздно один другого бы порешил. Но вот что странно - коли тот батюшка не врал, то сундук увез митрополит. Стало, они оба знали, куда он тот сундук повез.
– Или побежали за каретой следом. Тут в Москве такие улицы, что одноногий инвалид карету запросто обгонит, - предположил Левушка.
– Помнишь, что тот драгун рассказывал? Толпа на митрополитом в Донской монастырь потащилась. А уехать оттуда владыка не успел. Выходит, ненамного быстрее пеших его везли. Да ты вспомни, как мы сами в Данилов монастырь тащились!
– Возможно, сундук спрятан где-то в монастыре, а они знают то место. И Устин сейчас как раз туда и побежал… выждав время…
– Жалко Митьку, - вдруг сказал Левушка.
– Может, так для него и лучше, - утешил Архаров.
– Коли он в смерти митрополита виноват - в мученической смерти, Левка!
– а сам получил смерть быструю и милосердную, чего его жалеть? Пока все сходится - митрополита погубил тот, кто считал сундук своим, следил за сундуком и знал, куда митрополит его упрятал. Надо ловить Устина. Пошли! Доберемся до Остоженки, возьмем лошадей, и тут же - в Донскую обитель. Он где-то там поблизости, я чую…
Когда они вышли с Устинова двора, Никодимка завершал изображение креста.
– День-другой сюда никто не сунется, а там придумаем, как быть, - сказал Архаров.
Они быстрым шагом пошли в сторону Варварки.
Никодимка, не оставляя ведра с краской и мочальной кисти, поспешил следом.
Его присутствие за спиной у Архарова и Левушки было вскоре обнаружено, дармоеда изругали, но он снова пустился причитать, что остался-де без хозяйки и пропадет, хотя сам по себе - детинка справный.
Так он и прибыл в особняк Еропкина, а там, проскользнув во двор, тут же свел знакомство с женской прислугой. Красавчика заметили - иначе и быть не могло, и к тому часу, как Архаров, Левушка и еще трое преображенцев выезжали к Пречистенским воротам, Никодимка уже знал, что с голоду не помрет.
В Донском монастыре готовились к отпеванию и погребению владыки Амвросия. Там было не до офицеров, которым вынь да положь никому не известного дьячка. Кого из братии ни спроси - ни один и понятия не имел об Устине Петрове, хотя Архаров неоднократно описывал приметы. Однако обнаружился мальчик, который был при том, как митрополита отыскали в церкви на хорах и выволакивали наружу.
Архаров сел, поставил его перед собой и стал допрашивать. Мальчик расплакался. Он не пошел следом за теми людьми, он забился в угол, но вот что застряло в памяти - так это человек, наглухо закутанный в черное. Он кричал, звал, показывал, за ним бежали, и он был в гуще толпы, когда митрополита волокли из церкви на двор.
– Инок, что ли?
– допытывался Архаров.
– Церковный, с бородой?
Но вот как раз бороды парнишка не заметил.
– А коли встретишь - признаешь?
Ответа на этот прямой вопрос Архаров не добился.
Правда, одно мальчик вспомнил доподлинно - при нем испуганные монахи толковали, что тело митрополичьего келейника было найдено отнюдь не там, где следовало бы ожидать, на на дворе, по которому пронеслись, как буря, бунтовщики, и не поблизости от кельи, в которой митрополит поспешно переоблачался в простую рясу, надеясь, что его не признают. Архаров начал разбираться - и оказалось, что тело лежало на задворках, там, куда буяны не заглядывали. И где-то поблизости вроде тело митрополичьего кучера обнаружилось. А потом позвали мортусов - и они прибрали всех покойников в ту яму, где хоронят скончавшихся от чумы.