Чумная

Иванов Иван

Что-то изменилось во мне, и не даёт просто взять и бросить девочку, я сам не знаю почему. Может быть чужая память уже взяла верх надо мной, может быть всё случившееся в последние дни. Она спросила — «Почему?» — а я не ответил, потому что и сам не знаю. Было тоскливо и тошно на душе от этого.

Когда уже почти стемнело, приблизились к частоколу небольшой деревушки, который я разумно решил обогнуть по дуге — неизвестно, возможно люди барона нас там ждали, лучше сделаем остановку дальше, тем более что небо безоблачное, а обе луны были почти полные, и дорогу в их свете было видно вполне прилично.

— У тебя красивые глаза. — На втором часу пути решила заговорить Ли.

— У меня обычные глаза, у твоей мамы были красивые глаза. — Сказал я, и выругался на себя — не время сейчас вспоминать её родных. Линэль напряглась, мне даже показалось что я сам чувствую ком, который подкатил к её горлу.

По бокам от нас стелились ровные лысые поля — урожай уже собрали, вдалеке с обоих сторон виднелся лес, по которому я и думал двигаться какое-то время, но в связи с тем, что почти все наши запасы Ли скормила лошадям, приходится плестись по дороге и надеяться на удачу.

— Всё равно. — Наконец говорит она. — Я всегда мечтала о таких глазах, или как у мамы.

— Ты красивая девочка, Ли, не в цвете глаз счастье. — Говорю, а сам думаю — знает ли она кто её настоящий отец?

Наконец вижу вдалеке забор очередной небольшой деревеньки, и решаю, что уж тут то и остановимся. Тем более что трактир или какой-то постоялый двор, работающие круглосуточно, тут просто обязаны быть. Дорога ведь одна из тех, что ведут к горам, за которыми начинаются степи, а торговлю с Орками никто не отменял.

— Хто такие? — Спрашивает старческий мужской голос из-за закрытых створок пятиметрового деревянного ограждения.

— Путники, направляемся в Бургское баронство. — Отвечаю громко.

Бургское баронство — самая граница королевства, именно там находится знаменитая крепость и стена, разделяющая горы и королевство. После того как гномы заперлись в своих пещерах, и скорее всего там все и передохли, орочьи банды из степей время от времени совершают переходы через горы, и щупают людскую оборону на зуб и свои ятаганы. Иногда у них даже получается пограбить неосторожные караваны в халифат, скупившиеся на охрану.

Двери открылись, и мы наконец оказались за оградой. Внутри ничего интересного — одна дорога, по бокам от которой стояли десять срубов, один из которых оказался постоялым двором, куда нам и показал дорогу древний дед-привратник.

— Волосы убери за уши, пусть все видят кто ты. — Наставляю я свою попутчицу.

— Но я же полукровка. — Неуверенно возражает она.

— Ты думаешь тут часто эльфов видят? — Спрашиваю её, отвечаю: — Еще когда мы не были в изоляции, сомневаюсь, что сюда кто-то совался из моих сородичей, а уж на ночь оставаться — точно нет. Так что примут за эльфа, а к нам и отношение совершенно другое.

Мы вошли в небольшое помещение с тремя деревянными столами и стойкой, тускло-освещенное свечами на стенах, никого не было, зато висел колокольчик у двери, который я и дёрнул. Через пару минут одна из дверей открылась, и оттуда вывалился толстый хозяин в простой рубахе и таких же штанах, перевязанных обычной веревкой вместо ремня, да в лаптях. Я чуть поперхнулся от удивления. Он тоже нас какое-то время рассматривал, а потом поспешно сказал:

— Приветствую, госпожа, чего желаете?

— Покушать бы, из овощного что то, без мяса, и все приправы и соусы тоже не должны содержать мяса. — Говорю я, и добавляю: — И две комнаты на одного.

— Одну комнату на двоих! — Быстро перебивает меня Ли.

— Хорошо, ДОЧКА. — Выделяя последнее слово и злясь на нее за то, что влезла в разговор, говорю я.

— Госпожа, прошу простить — но есть только вчерашняя тушеная капуста, повар будет только завтра утром. — Огорченно говорит толстяк.

— Сойдет, давай две порции, и воды. — Соглашаюсь, и спрашиваю: — Нам бы еще воды подогреть и помыться.

— Это можно, госпожа. — Говорит он, и уходит за дверь в соседнюю комнату.

Через двадцать минут нам подают чуть разогретую капусту, а когда мы закончили, хозяин показал где находится «помывочная», куда я первой отправляю Линель, и сторожу у выхода пока она не закончит, когда девочка выходит обмотанная полотенцем и со своей стиранной одеждой в руках, оставляю её на страже, а сам вместе с оружием иду принимать водные процедуры.

Еще через час мы наконец заходим в снятую комнату, где и развешиваем мокрое бельё на стулья, вытираемся до конца, и я забираюсь под одеяло.

Линель неуверенно смотрит на меня, а я поворачиваюсь к ней спиной, и говорю:

— Можешь спать на полу, сама же захотела двухместный номер.

— Но ведь мы уместимся вдвоем на кровати. — Возражает она.

— И ты будешь спать с чумной на одной кровати? — Поворачиваюсь к ней, и спрашиваю, изогнув бровь.

Она молча снимает полотенце, и ложится рядом, забирая себе часть одеяла. Опять поворачиваюсь к ней спиной, и бурчу:

— Прежде чем говорить, что нам нужен двухместный номер, нужно головой думать, у них тут мало ли как могут понять такое желание, если две женщины хотят ночевать на одной кровати в одном помещении, они люди простые — возьмут вилы да насадят на них двух любительниц запретного плода. — Говорю недовольно я и мне кажется, даже спиной ощущаю, как она краснеет.

Проснулись поздно, на улице был уже полдень, оделись и спустились в обеденный зал, где и поели очередную порцию капусты, которая уже стала надоедать, и я заказал у хозяина собрать нам в дорогу свежих и сухих фруктов, и немного этой самой капусты.

— Сейчас поднимайся в комнату, и сиди там до моего возвращения, вот тебе кинжал — на всякий случай, никому не открывай. Я пойду искать, где купить стрелы. — Сообщаю Ли о своих дальнейших планах.

Она принимает оружие, и идет в комнату, закрываясь там, а я выхожу на улицу. Вокруг всё спокойно, людей почти нет, а те, кто есть — заняты делами. Кто кур с утками выгоняет, кто телегу с сеном куда-то тащит. Наконец замечаю дым из трубы в одном из домов, и направляюсь туда. Когда подхожу ближе, вижу прямо на улице, под навесом, огромные меха и наковальню, за которой усердно работает гном.