Чумной форт
Шрифт:
Вадим настроился на ауру шестерки. Красные, коричневые, багровые тона — все цвета развившейся аддикции налицо. Он занял позицию у стены, направил на сидящих пистолет и шепнул Жанне:
— Давай!
Но Жанна, уже доставшая кусок мела и собиравшаяся начертить на полу круг с исцеляющими символами, вдруг распрямилась и отступила назад.
— Ты чего?!
— Тут что-то не так. Посмотри на их ауру внимательно, — шепнула она в ответ.
Вадим отпустил сознание и прищурился. Аура — она как волны, как северное сияние, постоянно течет, плавится, но у этих ребят она словно застыла.
Но Жанна медлила.
Он недоуменно взглянул на напарницу — чего это она? Тогда он сам.
Не выпуская пистолета из рук, Вадим потянулся в карман за мелом.
— Не советую, — раздался сзади мужской голос. — Они сейчас в стасисе и не опасны, они проходят очищение огнем, любое неосторожное вмешательство может им повредить. И вам тоже. Если они досрочно прервут стасис, трансформация в криза будет почти мгновенной и уже окончательной. Они навсегда останутся монстрами.
Криз? Да так уже лет тридцать никто не говорит! Монстров, в которых временно трансформируется тело во время второй стадии аддикта, уже давно называют мори…
Вадим слегка изменил позицию, чтобы просканировать незнакомца, но тот оставался невидим. Ни для обычного зрения — держался в тени, ни для зрения охотника. Зато Жанна широко открытыми от удивления глазами уставилась в ту сторону, откуда прозвучал голос, а потом выдохнула:
— Ты?
— Я, — послышался ответ. — К сожалению.
В сказанном чувствовалась грусть…
Звонок мобильника оборвал воспоминания на середине.
— Да, — Вадим схватил трубку. В этом его «да» собрались вместе страх за Марину, злость на неведомого похитителя, недовольство собой из-за непонимания, что происходит.
— Похоже, дело сдвинулось с мертвой точки, — усмехнулся мужчина. — Теперь бери папку, встретимся через час.
— Что с Мариной? — крикнул Вадим. — Где она?
— Не терпится увидеть ее? Тогда поторопись.
Только когда в трубке раздались длинные гудки, Вадим сообразил, что похититель не назвал место встречи. И какую папку он имел в виду? Наверное, ту, которую только что читал сам Вадим. Но зачем кому-то это старое дело? И кто звонивший? Наверняка, кто-то из своих, а иначе откуда ему знать о том деле? Но зачем ему девушка Вадима? Неужели он действительно отвез ее в Чумной? Ох, сколько вопросов.
Вынести засекреченное дело из спецархива — преступление. За такое можно лишить значка «Ока». В другое время Вадим первым бы бросил камень в решившегося на такое, но какая же это мелочь по сравнению с жизнью любимого человека.
3
Стемнело.
Выходить в Финский залив на ночь, да еще и одному Вадиму не доводилось. Да и запрещалось это в одиночку. Еще одно нарушение, еще один серьезный проступок. Эх, одним больше, одним меньше… Главное, чтобы катер оказался на месте.
По счастливой случайности обе посудины «Ока» болтались у причала. Вадим выбрал ту, что поменьше, — быстроходную и простую в управлении. Он снял канат с кнехта, не сворачивая, бросил его на днище и запрыгнул в катер. Мотор бодро заурчал, гася последние сомнения. Вадим дал задний ход, отводя катер от борта, и рванул вперед, в темноту.
По пути в голову лезли странные мысли, но одно было несомненным — тот, кто удерживал Марину, каким-то образом связан с тем старым делом. Там пострадал кто-то из его близких? Вряд ли. Спецы все проверили — те ребята не имели никакого отношения ни к кому из сотрудников «Ока». Но если причина была не в этом, тогда в чем?
Вадим слишком хотел забыть те страшные события пятилетней давности, поэтому сейчас память не торопилась раскрывать подробности. Зато охотно возвращалась к Марине, выдавая любую мелочь, любой штрих, начиная от их знакомства три года назад и заканчивая вчерашним вечером. Ее улыбка, аромат ее волос, смешные и милые привычки прятать в карманы леденцы и перепрыгивать через трещины в асфальте. Он любил ее всю, даже багровые всполохи ее ауры. И помнил каждую минуту, проведенную с ней. Эти три года он был счастлив, как никогда.
Когда Вадим понял, что Марина инфицирована, и у нее развивается аддикция — городское безумие, он узнал много нового о себе. Оказывается, ради любимого человека он был готов на все — нарушить контракт, совершить подлог, пожертвовать всем, что имел. Он лечил ее сам, как мог, укрывая от «Ока», и иногда ему даже казалось, что у него получилось победить болезнь.
Волна внезапно ударила в борт, обрызгав лицо. Вместе с холодной водой пришел страх. А если он ошибся и сейчас должен находиться совсем в другом месте? — возникла запоздалая мысль. А если… Сколько таких «а если» может подкинуть испуганный, мечущийся в поисках объяснений мозг.
Задумавшись, Вадим чуть не врезался в причал. Мрачная громада форта надвинулась внезапно, выступив из воды словно айсберг, погубивший Титаник.
Вадим заторопился, сбавляя ход и выкручивая штурвал. Но как он ни старался причалить аккуратно, все-таки царапнул борт. Как и в тот раз. После этого совпадения он уже не сомневался, что оказался там, где и должен быть. Тем более, что в окне третьего этажа горел тусклый свет. Том самом окне, что и пять лет назад.
Марина сидела возле стены, уткнувшись лицом в колени.
Он кинулся к ней и застыл на половине пути, вспомнив: аддикта в стасисе тревожить нельзя. Воспоминания вновь нахлынули на него. Пять лет назад он точно также бросился, что называется, грудью на амбразуру — жахнул по неподвижной шестерке исцеляющей энергией. Он понимал, что не вылечит всех шестерых, но даже если останется половина инфицированных, он справится — успеет начертить мелом на полу исцеляющие символы для остальных. Да и Жанна поможет.
Но все произошло иначе. Слетевшие с кончиков пальцев Вадима синие искры устремились к сидящим, но вместо того, чтобы окутать фигуры умиротворяющим голубоватым сиянием, они ярко вспыхнули, наткнувшись на невидимый барьер, и пропали, а сидящие подобно мгновенно распрямляющимся пружинам резко вскочили на ноги. Шесть пар полных ненависти уже нечеловеческих глаз уставились на Вадима.