Чумной корабль

Касслер Клайв

Почти по всей своей длине он возвышался над водой, а в кон­це упирался в расщелину в скале, отвесную стену льда настолько толстого, что в лунном свете он отливал голубоватым.

«Кондор» камнем падал вниз. Лихтерман еле успел вы­ровнять самолет, едва не задев крылом камень. Выглядевший гладким за сотни метров, лед оказался куда жестче при прибли­жении, будто бы море мелких волн в одно мгновение застыло. Шасси Лихтерман выпустить все же не осмелился. Обломись одна из стоек при посадке, самолет перевернет через крыло и по­рвет на куски.

— Держись! — прохрипел он.

Кесслер занял место радиста и пристегнулся. Вокруг не было ни единого иллюминатора, и в кромешной

тьме парень мог различить лишь ярко горевшие цифры на рации. Услышав короткий сигнал пилота, он мигом согнулся в три погибели, прикрывая шею руками и сводя локти с коленями, прямо как на учениях. Слова молитвы срывались с его губ.

С огромной силой «Кондор» ударился о поверхность лед­ника, подскочил на пару метров и снова рухнул вниз. Громкий скрежет металла о лед напоминал звук поезда в тоннеле. Кес­слера едва ли не вырвало из ремней безопасности, но он так и остался в позе эмбриона. С жутким грохотом самолет нат­кнулся на что-то большое, все внутри заходило ходуном. Крыло зацепилось за ледяную глыбу, и «Кондор» завращался, щедро теряя детали.

Неизвестно, что лучше: сидеть здесь в пугающем неведении или своими глазами наблюдать из кабины пилота, как самолет разносит на куски.

Под ногами Кесслера что-то громко хрустнуло, плексигла­совую перегородку втащило внутрь, громадные куски льда били по самолету; но непохоже, чтобы они хоть чуть-чуть замедли­лись.

Раздался оглушительный треск, и парень почуял характер­ный запах высокооктанового топлива. Он догадался, что это отлетело крыло, ударившись о скалу. Хоть Лихтерман и слил большую часть горючего, его еще немало осталось в топливо­проводе.

Самолет все еще скользил по леднику, но явно начал тормо­зить. Потеряв левое крыло, «Кондор» развернулся перпендику­лярно направлению скольжения, и сила трения увеличилась.

Кесслер вздохнул с облегчением. «Кондор» вот-вот окон­чательно остановится. У них получилось! Он ослабил свою мертвую хватку и уже выпрямился было в кресле, как оторвало второе крыло самолета.

Фюзеляж перевернулся кверху дном. Все произошло на­столько внезапно, что Кесслера чуть снова не вырвало из рем­ней безопасности. Он едва шею не свернул, все тело сковало болью.

Парень висел вверх тормашками, еле соображая, что про­исходит. Через пару секунд он все же осознал, что скрежет алюминия пропал. «Кондор» наконец остановился. Борясь с тошнотой, Кесслер дрожащими руками отстегнул ремни, осторожно опустился на крышу фюзеляжа и в ужасе отпрянул. Он наступил на что-то мягкое. Приглядевшись, Кесслер узнал одного из членов экипажа. Перепуганный мальчишка дотро­нулся до него рукой, но измазался в липкой теплой жидкости. Кровь.

— Гауптман Лихтерман? — позвал он. — Йозеф?

Ответом ему был лишь свист ледяного ветра.

Кесслер порылся в ящике под рацией и нашел то, что ис­кал, — фонарик. Луч света выхватил из темноты тело Макса Эбельхарта, погибшего в первые секунды схватки. Продолжая звать Йозефа и Лихтермана, парень направил луч фонарика на перевернутую кабину. Так и пристегнутые ремнями, оба пи­лота оставались на местах, а их руки свисали, как у тряпичных кукол.

Ни один из них не подавал признаков жизни, даже когда Кесслер подобрался ближе и тронул плечо пилота. Голова Лих­термана была запрокинута, в голубых глазах угас свет. Лицо было все в темной крови, вытекающей из пробитого черепа. Кес­слер дотронулся до его щеки. Она была еще теплой, но кожа уже утратила эластичность. Парень посветил на второго мужчину. Йозеф тоже погиб. Он явно ударился головой о переборку — на металле краснело пятно крови, — а Лихтерман, должно быть, свернул шею при ударе о землю.

Резкий запах топлива наконец вывел Кесслера из оцепене­ния, и он начал пробираться в хвост самолета, к основной двери. Рама была погнута, пришлось вышибать дверь плечом. Он вы­пал из самолета и растянулся на льду. Повсюду валялись детали поверженного «Кондора», и Кесслер отчетливо видел огромную борозду, проделанную многотонной махиной.

Он не знал, вспыхнет ли пожар и через сколько времени можно будет безбоязненно приближаться к «Кондору». Но оста­ваться снаружи долго тоже не мог, слишком холодно. Ничего не оставалось, кроме как попытаться найти то самое сооруже­ние, которое он заметил при падении. Обождать там, убедиться, что «Кондор» не взорвется, и только тогда вернуться. Хоть бы рация уцелела. Ну а если что, можно воспользоваться малень­кой надувной лодкой в хвосте самолета. Правда, до ближайшей деревни плыть несколько дней, но это ему по силам; главное — держаться берега.

Теперь, когда у него был план, на душе стало немного лег­че. Необходимо сосредоточиться на выживании. Будет время вспомнить своих погибших товарищей, когда он доберется до Нарвика. Не то чтобы они были сильно близки, Кесслер всегда предпочитал книги и уединение гулянкам и веселью, но экипаж есть экипаж.

Голова раскалывалась, шея дико болела. Кесслер сориен­тировался и направился через ледник к горе, укрывавшей уз­кий залив. Определить дистанцию на льду сложнее, казалось, до горы всего пара километров, но идти пришлось несколько ча­сов, от чего парень начал прихрамывать. Тут, как назло, на него обрушился шквал с дождем. Кесслер вымок до нитки и продрог до мозга костей.

Он уже подумывал вернуться и попытать удачу с самолетом, как вдруг заметил причудливые очертания частично располо­женного на леднике здания. По телу прошла дрожь, но отнюдь не от холода. Это было вовсе не здание.

Кесслер стоял у носа исполинского корабля из прочной дре­весины с медной обшивкой. Если учесть, как медленно ползут ледники, то корабль застрял здесь, наверное, тысячелетия на­зад. Ничего подобного он прежде не встречал. Хотя… нет, этого не может быть. Он подумал об иллюстрациях в Библии, кото­рую дедушка читал ему на ночь в детстве. Маленький Кесслер обожал Ветхий Завет и до сих пор помнил размеры корабля — длина триста локтей, ширина его пятьдесят локтей, а высота его тридцать локтей.

«…И погрузил Ной на ковчег каждой твари по паре».

ГЛАВА 1

Бендер-Аббас, Иран Настоящее время

Видавший виды корабль слишком долго стоял на якоре в порту Бендер-Аббаса, что не могло не привлечь внимания иранских войск. С ближайшей военно-морской базы послали патрульный катер, направившийся прямиком к стопятидесятиметровому судну.

Корабль носил имя «Норего» и принадлежал Панаме, если верить флагу, развевавшемуся на флагштоке. Похоже, до этого он всю свою жизнь возил смешанные грузы. Подобно деревьям без ветвей, на борту возвышались пять грузовых стрел, три на носу и две на корме. Их окружало множество раскрашенных в яркие цвета контейнеров, выстроенных до самых иллюмина­торов на мостике. Несмотря на немалое их количество, судно стояло на воде довольно высоко, так что над водой до нагру­зочной марки оставалось не меньше пяти метров красной необ­растающей краски. Монотонно-синий корпус судна явно дав­но не перекрашивали, верхняя часть надстройки и вовсе была зеленоватой. Две дымовые трубы настолько измазались сажей, что их первоначальный цвет определить было невозможно. Над кораблем сгущалась мрачная завеса дыма.