Чумной поезд
Шрифт:
Людмила Сергеевна Шиловская, возглавлявшая областной Роспотребнадзор, была, как про нее говорили, «тертым калачом». Чиновник со стажем. Врач-эпидемиолог еще с советских годов, когда молоденькая Людочка Шиловская после ординатуры организовывала карантины по ящуру и бруцеллезу в Воронежской области. Диссертаций не защитила, но получила «высшую категорию» и «Заслуженного врача России». С особо опасными инфекциями дело имела, и не на бумаге, а в поле. И город закрывать ей было не впервой. Хуже было, что случай, как ни крути, выпал особый и пришелся на самое жаркое время лета. Кроме того, пугала и крайне высокая смертность, и легкая передача при контакте. С одной стороны, это требовало решительных действий,
Главное, что следовало выяснить, откуда в Воронеже появился больной, где и как он заразился? Людмила Сергеевна перелистала подшитые листы ксерокопии истории болезни, подколотую карту «Скорой», рапорт полиции с места обнаружения и протоколы опроса свидетеля. Заключение эксперта и лаборанта. Информация о больном нулевая. Фотография, сделанная цифровым фотоаппаратом, опись вещей, его состояние, избитое лицо, отсутствие документов крайне осложняли ситуацию, делая невозможным установление личности. Отпечатки пальцев сняли, но в базе их нет, значит, никогда ни к чему не привлекался. Никаких зацепок. Полный ноль.
Сидя в своем кабинете, пока еще в одиночестве, Людмила Сергеевна взвешивала различные варианты дальнейших действий. Она уже отзвонилась всем, кому посчитала нужным, подняла на ноги полицейское руководство и руководство МЧС, отдала распоряжения по возможным местам заражения, в «Скорой помощи» и в больнице, куда был доставлен больной. Уже без ее участия ответственные должностные лица собирали штаб при отделении Роспотребнадзора, но для него она выделила другое, более просторное, чем кабинет, помещение. Доложила она о ЧП и руководству Роспотребнадзора, даже метку себе поставила в ежедневнике: «Доложено о А20.2 в 18.07».
И все же, несмотря на все, вроде бы выполненное, сохранялось ощущение, что чего-то не хватает. Что-то забыли. Или коварная болезнь чем-то перехитрила, опередила, и никак не удавалось понять, где и в чем. Из-за этого Людмила Сергеевна ощущала нечто, очень похожее на медленно заползающий в сознание ужас. Она старалась подавить это чувство, сосредоточиться на решении текущих задач, но удавалось это с огромным трудом. В отличие от большинства обывателей она, как специалист и чиновник на ответственном посту, прекрасно понимала, чем может грозить городу любой неконтролируемый очаг чумы. А есть ли он или нет, никто не знает. Кроме того, томило ожидание сообщения о новых вспышках там или тут… Людмила Сергеевна заперла дверь, раскрыла окна и, в нарушение собственного приказа по городу, закурила, скрываясь от случайных свидетелей за занавеской. Руки дрожали.
За окном тревожно прозвучала сирена «Скорой».
«Вот так живешь, делаешь свою работу, а потом все в одну минуту переворачивается, – подумала Людмила Сергеевна. – И та земля, которая все твои сорок лет честно держала тебя, вдруг проваливается под ногами, и ты летишь, как во сне, в бездонную пропасть. А уцепиться не за что, потому что никто, кроме тебя, еще не оказывался в такой ситуации. И надо что-то решать. И не просто решать, а в узком пространстве между «еще нельзя» и «уже нельзя». И то, на что ты раньше просто не обращала внимания, уплотняется до сокрушительной плотности, а то, что казалось незыблемым и важным, превращается в прах».
Она понимала, что ей теперь придется удерживать равновесие, что называется, на лезвии бритвы, чтобы и не прошляпить ничего, и не впасть в перестраховку, которая порой может навредить больше, чем недосмотр.
С одной стороны, сам факт нахождения опасной бактерии в пробе мокроты надо еще подтвердить. Изображение в окуляре оптического микроскопа может напугать лаборанта и даже привести к инсульту заведующего, но это нельзя принимать как безоговорочную доказательную базу. Надо еще десять раз перепроверить и убедиться, с чем конкретно придется иметь дело. Электронная микроскопия и исследование на мышках расставят точки над «i». Но на это нужно время. Если отсечь все, чего мы не знаем, то времени у нас много. По поликлиникам и больницам разъехались врачи с докладами. Заместитель Людмилы Сергеевны поехал на городское радио и в телецентр, там записал объявление для жителей города. Мол, не паникуйте, граждане, дело привычное, инфекция не впервой встречается, поборем. Только вот не болтайтесь без дела по городу, и если температурка поднимется, кашель появится, не тащитесь на работу или в гости, а вызовите врача из поликлиники или в «Скорую» позвоните.
С другой стороны, если сейчас недожать, дескать, еще ничего не ясно, не будем делать резких движений, то это может закончиться не отдельными очажками, а частичным или почти полным вымиранием города. Без всяких преувеличений. В общем, осторожничать тоже нельзя. К тому же имелось несколько фактов, с которыми тоже приходилось считаться. Во-первых, в микроскоп смотрел не только лаборант. В него смотрел и заведующий лабораторией. И увидел там такое, от чего его тут же хватил инсульт. Факт косвенный, но Людмила Сергеевна не привыкла такие вещи скидывать со счетов. Во-вторых, десять минут назад она звонила в Москву, в Главное управление Роспотребнадзора. Говорила с Думченко, и тот подтвердил, что означенная в циркулярах «атипичная пневмония» на самом деле не что иное, как А20.2 [9] , то есть легочная форма чумы. Думченко также сообщил, что первичный источник нашли, вычислили всю цепочку контактных и заболевших, в общей сложности госпитализировали около трехсот человек. И добавил, что утечек быть не должно, мол, ищите у себя. Но голос Думченко дрогнул. И Людмила Сергеевна поняла, что нет стопроцентной уверенности. Слишком много людей. Исключить утечку невозможно. Чума в Москве и чума в Воронеже, скорее всего, – это не отдельные вспышки, а звенья одной цепи. Но что, если нет? Вдруг один заразный поехал в Москву, а другой в Воронеж? Случайность? Запросить подробный материал по вспышке в Москве? Не дадут, там все засекречено.
9
Эти события описаны в романе «Не время умирать».
Таких случайностей не бывает, это понятно. Поэтому Людмила Сергеевна для себя решила, что дополнительные исследования, в создавшейся ситуации, не более чем формальность. На девяносто процентов в городе очаг чумы, да еще в легочной форме. Да еще с безымянным и бессловесным больным, от которого невозможно пока ничего узнать, а может, и не получится никогда узнать.
Мысль шла по кругу. Неизвестный в травматологии… Местный или приезжий? Фото с разбитым лицом ничего не даст. Сам он говорить не может. Полиция пока ничего не сообщила.
И все же придется принять одну версию, принять ее как рабочую, иначе действовать вообще будет сложно. Скорее всего «Удав», как обозначено на титульном листе истории болезни, доставил чуму из того же источника, который вызвал очаг в Москве. Ведь даже один источник так далеко от природных очагов можно назвать невероятной, роковой случайностью. Два разных уже находились бы за пределами научно обоснованной теории вероятностей. Это значит, что часть зараженных от одного источника осталась в Москве, и все они локализованы, по словам Думченко. Другая часть как-то попала в Воронеж, ввязалась в драку, и один из них попал в «Скорую».
«Нет, так быть не может, – подумала Людмила Сергеевна. – В такой стадии все, кто заразился одновременно, будут пребывать в одинаково тяжелом состоянии. То есть в коме».
Это означало, что либо заболевший один, либо где-то лежат в коме еще несколько человек. Необходимо было дать распоряжения полиции, «Скорой», чтобы чутко реагировали на любой подобный сигнал, но Людмила Сергеевна не успела это сделать. Зазвонил телефон прямой связи с Москвой.
– Да! – ответила он, подняв трубку. – Остап Тарасович? Слушаю.