Чумовая дамочка
Шрифт:
Спорить я не стала, от этого разговора мне сделалось по-настоящему тошно, моя вера в людей и до этого была ничтожно мала, но Валька… осталось добавить: мы с ним в одном дворе росли. Здорово. Если росли, то не продаст. Я засмеялась, отвернувшись от Бардина, и подумала с тоской: допустим. Валька виноват в Зойкиной смерти, я смогу убить его? Смогу? А если смогу, чего ж злюсь на парня? У меня свои доводы, у него свои. Мне тошно здесь, в этом автобусе, в этом городе, в этом мире. А я всего-то и хотела — жить как все.
— Жена появилась, — сказал парень с бородой, я машинально посмотрела в окно.
Молодая женщина с короткой
— Я знала, что он женат, но никогда ее не видела, — сказала я поспешно. Валька собирался нас познакомить, впрочем, почему бы и нет? В конце концов, он мог не знать.. Влюбился, женился, особо не интересуясь прошлым своей избранницы. Почему я должна верить Бардину и не верить своему старому другу? А если кто-то подставляет его так же, как меня? И я, отказавшись… Стоп. Я не верю Бардину, и я, к сожалению, не верю Чижу. Я никому не верю, и в этом сейчас мое единственное спасение. Я нащупала в кармане кубики. С того дня, как погибла Зойка, проверять удачу желания у меня не было, и все-таки я таскала кубики по привычке. Эх. Зойка. Зойка, тебе вряд ли бы понравилось, чем я сейчас занимаюсь. Я предаю последнего друга, а может, это он давно меня продал. Сесть на автобус и уехать в никуда. Просто уехать. Лежать где-нибудь под деревьями и смотреть в небо. Допустим, я пролежу три дня. А что потом? От судьбы не уйдешь, сколько угодно выбрасывай кубики на удачу…
— Хочешь, вздремни чуток, — сказал Бардин, — Я притащил тебя сюда только для того, чтоб ты знала? торчать целый день в машине такое же нудное занятие, как ждать в пустом доме.
Домой мы вернулись вечером, после одиннадцати, втроем. Саша и Сергей отсутствовали, от ужина я отказалась и сразу прошла в свою комнату, гадая, придет Бардин или нет? Когда я покинула ванную, он уже сидел в кресле и разглядывал свои руки, а я почувствовала досаду. Мне хотелось, чтобы он немедленно поднялся и ушел, потому что я была рада, что он здесь.
— Хочешь поговорить? — спросила я равнодушно.
— А ты чего хочешь?
— Чтобы ты убрался.
— Хорошо, — Он пожал плечами, но продолжал сидеть.
Я прошлась по комнате, нервно отшвырнула стул.
— Ты уходишь?
— Я тебе мешаю?
— Ты мне мешаешь.
Я встала напротив, почти упираясь коленями в его колени, и он все-таки поднял взгляд на меня, я отшатнулась испуганно, но он схватил меня за руку. Встал, не отпуская ни моей руки, ни взгляда, а я стиснула челюсти так, что они, казалось, разлетятся на осколки.
— Ладно, — сказал он и усмехнулся, а я молча сбросила халат.
Произошедшее той ночью было начисто лишено романтизма. Мы не сказали друг другу и пяти слов, но то, что с такой силой тянуло его ко мне, было мне понятно без слов, потому что я чувствовала то же самое. Он был один во всем мире, и я была одна, а еще была жгучая обида на судьбу за то, что по-другому не бывает. Страх перед Бардиным отступил, теперь я знала.. он такой же, как я, и ему тоже бывает больно. Я испытывала к нему странную нежность, странную потому, что он в ней скорее всего не нуждался, и под утро, когда он спал, уткнувшись лицом в подушку, я сидела в его ногах и впервые за долгие-долгие годы слезы катились по моим щекам крупным горохом, и было так больно, точно я рыдала по мертвому, точно я оплакивала его в последний раз.
С той ночи все переменилось, я не задавала вопросов и не особенно хотела получать ответы — я ждала. Ребята, что были с Бардиным, очень быстро заметили перемену, случившуюся во мне, я часто ловила на себе их настороженные взгляды. Я не уверена, заметил ли ее он. Я не знала, что он думал обо мне, но, когда он смотрел на меня, видела в его глазах затаенную боль, которую он изо всех сил пытался скрывать. Он мог прийти и остаться на ночь, а мог исчезнуть по своим делам, никогда не предупреждая, придет ли, нет ли и вернется ли вообще. Я не помню, чтобы мы разговаривали о чем-то, кроме насущных дел. Впрочем, однажды я попыталась задать ему вопрос.
— Не хочешь посвятить меня в свои планы? — Я спросила просто так, желая услышать его голос, а он засмеялся.
— Нет. Зря ты думала, что я стану откровенным.
Я приподнялась на локте и заглянула в его лицо, вот тогда меня и поразил его взгляд, мне было нелегко его выдержать, и я сказала:
— Почему бы тебе и не стать откровенным со мной?
А он опять засмеялся:
— В самом деле…
Прошло несколько дней, но мне они казались долгими-долгими, точно я прожила всю свою жизнь. Я не выходила из дома, разглядывая потолок в своей комнате, ждала, когда он вернется, и очень боялась, что этого не произойдет. К счастью, он всегда возвращался.
— Ребята его засекли, — сказал как-то он между делом за ужином. Я даже не сразу поняла, о ком речь. — С Хрулевым. Они видятся частенько, правда, осторожничают.
— Чижик? — спросила я.
— Чижик. Чижик…
— Я не очень понимаю, какое он имеет отношение к убийству твоего друга?
— Конечно, — хмыкнул он. — Я тоже не понимаю.
Я уже не пыталась разгадать его загадки, чувствовала только, что настороженность его ребят быстро перерастает в ненависть.
— Я бы хотела поехать на кладбище, — сказала я, выводя вилкой узор на столе. — Это возможно?
— На кладбище? — Он вроде бы не понял.
— Да.
Усмешка во взгляде. — Хорошо. Завтра утром.
Из дома мы вышли втроем. Бардин чувствовал себя здесь в абсолютной безопасности, и даже Сашка, вечно пребывающий в напряжении, расслабился. Он шел впереди, а мы с Бардиным ждали на крыльце, когда он подгонит джип. Саша садился в машину. Бардин закурил, закрывая лицо от ветра, а я, вдруг почувствовав лютый страх, шагнула вперед и только тогда услышала выстрел. Удар в плечо — и рука моя мгновенно онемела. Я еще ничего не успела понять, как Саша развернул джип, загораживая им крыльцо, а Бардин, схватив меня в охапку, упал на пол холла, ногой захлопнув дверь. Я лежала, прижимаясь к нему, и только когда он спросил: «Больно?» — поняла, что меня ранили. Он поднялся и поднял меня, я чутко прислушивалась, ожидая выстрелов, но стояла такая тишина, что мне стало еще страшнее.