Чумовая дамочка
Шрифт:
— Как мне тебя звать? — спросила я, чтобы хоть что-то спросить.
— Как хочешь, — пожал он плечами. — Мое имя тебе известно.
— Николай Михайлович, — начала я, он хмыкнул, а я сцепила пальцы, чтобы вновь чем-нибудь не запустить в стену. Минуту я молчала, подбирая самые грязные слова из своего лексикона, и неожиданно для себя самой сказала:
— Поговори со мной.
— О чем? — удивился ой
— Все равно. О погоде. О том, что целые руки-ноги явление временное, что жизнь человеческая не стоит и копейки. Мне плевать. Скажи, чего ты хочешь?
— А… Я хочу тебе помочь.
— Допустим. Почему?
— Потому что в знак большой благодарности ты поможешь
— Я помогу тебе? — Наверное, я выглядела очень глупо.
— Точно, — кивнул он — Услуга за услугу.
— Какой помощи ты ждешь от меня?
— Поговорим позднее.
— Нет. Сейчас. Или, клянусь, я тебя пристрелю.
— Не глупи, — сказал он без насмешки, — Я хочу знать, кто убил Китайца.
Это сообщение вызвало у меня легкий шок.
— Ведь это не ты его убила? — продолжил Бардин, с любопытством разглядывая меня, — Хоть и отсидела пять лет.
— Не я.
— Влад?
— Нет. Не думаю… Нет.
— Ага.
— И для того, чтобы узнать это, ты собрался мне помогать?
— Хочешь сказать, существуют другие способы?
— Я рада, что мне до сих пор не сломали ни одного пальца, но твое поведение ни к черту не годится. Он никак не прореагировал. — Зачем тебе знать, кто убил Китайца?
— Он мой друг.
— И ты ищешь убийцу?
— Конечно.
— Прошло пять лет.
— А если тебе скажут, что ты потратишь пять лет, чтобы найти того, кто повесил твою Зойку?
— Хорошо, ты меня убедил. Ты готов мне помочь, чтобы я в конце концов сказала? «Я не знаю, кто убил твоего друга».
— На самом деле ты можешь узнать.
— Я?
— Ты. Вместе со мной.
— Погоди, что такого я могу узнать, чего не сможешь ты?
— Ну, это совсем просто. Когда его убили, ты была здесь, а я очень далеко. Ты помнишь, что тогда происходило, или вспомнишь… и мы все узнаем.
— «Мы» звучит классно, но почему-то я не верю ни одному твоему слову. Несмотря на это, я готова рассказать все, что знаю.
— Отлично. Начинай.
— Прямо сейчас?
— А что мешает?
— И ты отпустишь меня на все четыре стороны?
— А тебя здесь никто не держит.
Я засмеялась зло и бессильно, смотрела на него почти с отчаянием, прекрасно сознавая, что могу до бесконечности продолжать этот идиотский разговор и ничего не добьюсь. Смеяться мне очень скоро надоело, и я сказала:
— Пошел к черту.
— Нервы у тебя никуда не годятся, — горестно констатировал он, и я даже подумала — а может, он сейчас заплачет от жалости ко мне? Бардин поднялся и шагнул к двери, — Теперь ты сама убедилась — доверительной беседы не получится. Кое-что я успел повидать на свете и скажу совершенно откровенно — хочешь, чтобы человек для тебя что-то сделал, убеди его в том, что это ему выгодно. В противном случае зря потратишь время. Тебе выгодно, чтобы я помог, а мне выгодно помочь тебе.
— Класс, — покачала я головой.
— Учись, пока я жив. Кстати, мы уезжаем, в доме ты останешься одна, хочешь — уходи, но на твоем месте я бы не торопился. Там, — он ткнул пальцем за окно, — тебя ищут люди Еремея, менты и еще кто-то, кто тебя очень боится. А если боится, значит, ты знаешь что-то интересное. Знаешь?
— Нет, — честно сказала я, но он не поверил. Закрыл дверь, а я чертыхнулась.
«Во всем том бреде, что мы наговорили друг другу, что-то есть», — думала я, стоя под душем. Бардин с Сережей уехали, а я, обследовав дом, с удивлением убедилась, что в самом деле осталась одна. Чудеса… Чего он этим добивается? Должно быть, мои дела совсем плохи, раз он так уверен, что я не сбегу. Вдруг он мне действительно поможет? Ага, такой поможет только в гроб лечь. Что он там болтал про интересные сведения, которыми я якобы располагаю? Я понятия не имею, кто убил Китайца. На вопрос: за что — могу назвать десятки причин. У меня самой их было две. Я желала ему сдохнуть тысячу раз на дню, но я не убивала. Мне это даже в голову не пришло, и Славка тоже не убивал, у него кишка тонка. Выходит, убил кто-то третий… и им мог быть кто угодно. Бардин сказал что-то, вызвавшее у меня странные мысли, а вот: «Есть еще кто-то, кто тебя очень боится»… Боится меня? Чушь… Стоп, почему меня можно бояться? И это он сказал: я что-то знаю. В моем мозгу есть информация, о которой я не догадываюсь. Бред… Допустим, я знаю, нет, я могу знать, кто убил Китайца, и этот кто-то по неведомой причине, боясь разоблачения, жаждет моей смерти. Если мы отыщем этого человека. Бардин получит убийцу своего друга, а я убийцу Зойки. Неужели он в самом деле так думает? А почему бы и нет? Вдруг мы действительно доберемся до этого сукина сына? Тут я поймала себя на мысли, что уже несколько раз употребила местоимение «мы», подошла к зеркалу, взглянула на свое отражение и грустно покачала головой, «Ничему тебя, дуру, жизнь не научила». Бардин может иметь в виду одно, а говорить совершенно другое. Верить словам подобного типа… А у меня есть выбор? Верить, не верить, какая разница, потом разберусь. Я хочу найти гада, что накинул ремень на Зойкину шею, и пристрелить его (господи, неужели я это сделаю?), и пусть потом Бардин катится ко всем чертям.
Я легла на постель и попробовала думать о чем-то другом. Например, о своей дальнейшей жизни. Я нашла убийцу, я сделала, что хотела, а дальше? Дальше, дальше… нет никакого дальше, и ни о чем, кроме этого мерзавца, я думать не могу.
Я слышала, как они вернулись, подъехала машина, хлопнула входная дверь. Саша, не заходя ко мне, крикнул:
— Идем ужинать! А я ответила:
— Спасибо. Не хочу. — Когда Бардин сочтет нужным что-то сказать, пусть говорит, а я подожду. Я терпеть не могу играть в карты, но насчет нервов он ткнул пальцем в небо.
Стук был настойчивым. Я приподнялась, сказала:
— Да.
— Да.
И Бардин вошел.
— Собралась спать?
— Не знаю, чем занять себя. Сплю и стою под душем, — говорила я спокойно, следя за своим голосом, ни намека на ядовитость. Он сел в кресло, опершись локтями на колени и сцепив пальцы замком. Он молчал, и я молчала. Молчание присутствовало в комнате как нечто материальное. Я прикрыла веки и слушала, как бьется мое сердце, прошло минут пятнадцать, я повернула голову и сказала, глядя на него:
— Кажется, я поняла, что ты хотел сказать.
— Да?
— Кажется. Ты имел в виду, что убивший твоего друга и тот, кто повесил Зойку, — один и тот же человек. Я правильно тебя поняла?
— Возможно.
— Что “возможно”? — Он обладал удивительной способностью мгновенно выводить из терпения. — Возможно, что я права, или возможно, что это один и тот же человек?
— Возможно.
— Убирайся, — вздохнула я устало. — Я хочу спать.
Он поднялся с кресла и пересел на кровать.
В этом не было никакой нужды, и в первое мгновение я испугалась, но Бардин смотрел куда-то в пол, я видела его изуродованную щеку и совсем не видела глаз, может, от этого дышать мне стало легче, и тут он совершенно неожиданно заговорил, негромко, спокойно и очень доверительно, точно исповедовался.
— Давай поговорим о твоих делах. Вопрос прежний: кто убил Влада? В таких вещах легче начинать с другого конца, то есть задать вопрос иначе: кому это выгодно? Кто займет его место?
— И кто его занял?