Чуть свет, с собакою вдвоем
Шрифт:
— Хочешь на ручки? — спросила Трейси.
Под этим весом едва не подогнулись коленки. Совсем крошка, а какая тяжелая. Сила тяготения — как у небольшой плотной планеты. Трейси с Кортни на руках доковыляла обратно до «Мамаш и папаш», забрала сиденье и приладила его в «ауди». Трех часов не прошло с тех пор, как у нее появился ребенок, а она от усталости уже инвалид — неудивительно, что все родители в «Меррион-центре» смахивают на зомби.
Она усадила Кортни в машину и удивилась, когда девочка пристегнулась сама. Они это умеют? Значит, и отстегнуться сможет?
— Не расстегивай, —
Кортни пробормотала что-то в смысле «хорошо». Веки у нее посинели от усталости, и она совсем ошалела — Трейси видела такие лица у малолетних жертв насилия. Поневоле задумаешься. Собственно, удивляться нечему — чему уж тут удивляться? Мозг взрывается, как представишь, что люди делают с детьми. Раскаленная игла, все такое. Или, может, девочку тоже уморили сегодняшние виражи. Четыре часа дня, но время стало эластичным, тянулось в бесконечность.
Трейси глянула в зеркало — Кортни уже спала и сопела, жужжала, точно крупная пчела.
Интересно, размышлял Джексон, что нужно собаке? Наверное, корм и миска. То и другое он нашел в магазине «Дай лапу». Он отправился в поход по неизведанным землям. У него новая роль. Он знает, кто он, — он владелец собаки. Он еле справлялся с тем, что у него есть сын, — собака явно перебор.
— Какой очаровательный у вас бордер-терьер, — сказала женщина за прилавком.
— Да? — Джексон воззрился на собаку.
Он-то думал, это дворняжка беспородная. Вылитая дворняга и к тому же не слишком обаятельная. На морде и на боках кровь, и женщина сказала:
— Ой, он у вас что, подрался?
— Ну как бы, — ответил Джексон.
Женщина недовольно покосилась на веревку на шее у пса и спросила:
— А как сердешного зовут?
Джексон пролистал список имен, которые подошли бы псине больше, чем уже имеющееся, но ничего подходящего не нашел — только Джесс, однако это имя навеки принадлежало пастушьей собаке Этуэллов.
— Эмиссар, — в конце концов признался он. — Его зовут Эмиссар.
Пес навострил уши. Любопытно, кто его так обозвал. Джексон представил, как этот бугай, собачий хозяин — бывший хозяин, — стоит посреди поля и кричит: «Эмиссар!» В Раундхее изо рта Колина извергался лишь поток брани. Наверное, кто-то пошутил — кто-то, должно быть, говорил: «Надо причесать Эмиссара» или «Эмиссар спит у себя в корзинке».
Продавщица зоомагазина скептически воздела брови:
— Эмиссар? По-моему, это имя для большой собаки.
— У него большое сердце, — возразил Джексон.
Женщина обвела магазин рукой:
— Что-нибудь еще? Может, пальтишко? Для собаки, — прибавила она, когда Джексон на нее уставился.
Ему казалось, природа и так одарила собаку замечательным пальтишком, так что он отказался, зато купил кожаный поводок и отчалил, пока его не соблазнила, скажем, форма для четвероногого карликового моряка с лихой бескозырочкой, что висела за прилавком.
Джексон вынул швейцарский армейский нож и показал псу:
— Лучший друг человека. — Джексон пилил туго затянутую веревку, а собака смирно сидела. — Молодец, — похвалил Джексон.
В парке Джексону показалось, что собака взбалмошная, но теперь стало ясно, что пес просто жизнерадостен, — он смирно шел на поводке, не тянул, не дергал и обществом Джексона, похоже, наслаждался. Джексон глупо выглядит, да? Расхаживает по улицам с шавкой, а та целеустремленно семенит рядом. А как женщины относятся к мужчинам с мелкими собачками? Решат, что он гей? Он вызывает больше доверия, чем мужчина без собаки? (Гитлер, впрочем, любил собак.)
На светофоре он остановился. Обычно героически бросался через дорогу (или ошалело бросался, зависит от того, на чьей вы стороне — Джексона или большинства женщин в его жизни), но теперь стоически ждал зеленого человечка: маленькое существо, за которое он в ответе, внезапно снова превратило его в родителя.
Вновь оказавшись вблизи «Меррион-центра» (интересно, как там растерянная старушка? Хочется верить, что канадка не вызвала полицию), он заселился в довольно неприглядный «Бест-Вестерн», попросил номер на двоих, потому что не хотел быть одиноким мужчиной в номере на одного.
(— Ты прямо как коммивояжер, — сказала Джози.
— Только не превратись в гигантское насекомое [71] , — засмеялась Джулия.
— А? — сказал Джексон.)
В гостинице ему выделили номер с двумя кроватями — еще хуже: пустая кровать зияла упреком.
Джексон был от природы бережливый путешественник. «Зимой снегу не допросишься», как выразился бы его брат. Джексона воспитывали в благоразумии и экономности — в нищете, иными словами, — и с возрастом он становился все расчетливее. Что не мешало пугающей порой щедрости — с официантками «У Бетти», например.
71
Имеется в виду сюжет новеллы Франца Кафки (1883–1924) «Превращение» (Die Verwandlung,1912), в которой коммивояжер Грегор Замза, проснувшись утром, обнаруживает, что превратился в ужасное насекомое.
В свое время Джексон пожил в лучших отелях мира, но сейчас вполне довольствовался щадящими рамками бюджета и ночевал в «Трэвелоджах» и «Премьер-иннах», что попадались на кочевническом пути. Здесь ты задерживался ненадолго, потом двигался дальше, и ничто к тебе не прилипало. Просыпаешься среди ночи, гостиница вплывает в утро, умиротворяюще гудит ее машинерия. Он понимал, кто он в гостинице, — в гостинице он гость.
В дороге полгода — хочет ли он остановиться? Джексон Броуди, скиталец. Бродяга. Гостиницы поднадоели — может, трейлер? У родителей Джози был небольшой «спрайт», одолжили его Джози с Джексоном на заре их брака, когда те еще считались молодоженами; Джексон только вернулся из Залива, демобилизовался и уже подумывал, что, если отныне жизнь его — сплошной отпуск на колесах в обществе Маленьких Узколобых Англичан, лучше уж во Французский иностранный легион вступить. Теперь-то он видел некое обаяние в этой мании бывших тестя с тещей, первопроходцев открытых дорог, — загрузить караван и ехать вперед.