Чувства наизнанку

Коэн Даша

И это аксиома, черт возьми.

Меня усаживают в плетеное кресло, предварительно завернув в широкое банное полотенце. И мне остается только сидеть и созерцать, как совершенно голый Марк ходит по просторному помещению и набирает утопленную в пол ванную горячей водой с пеной, затем уходит за бутылкой с вином и двумя бокалами. А еще зажигает ароматные свечи по периметру комнаты.

Прямо романтика…

Прикусываю губу с досадой, ругаю себя и уговариваю отвернуться, но не выходит. Мои глаза, словно посаженные на суперклей

медленно скользят по его идеальному телу — по широкой и сильной спине, по крепкой заднице, по идеально вылепленным кубикам пресса, по длинным и прокачанным ногам.

По его члену, что мерно покачивается из стороны в сторону, пока он деловито проверяет температуру воды, льющуюся из крана. И я не верю, что он был во мне…

— Куда ты смотришь, бесстыдница? — не глядя на меня, спрашивает Марк и я тут же вспыхиваю, прижимая ладони к щекам.

— Я? Да я…я никуда…

— А я думал, что ты любуешься мной. Жаль, что это не так, — мурлычет и крадется ко мне.

— П-ф-ф, что мне делать больше нечего? Вид за окном намного интереснее будет, чем твои телеса, — усердно отвожу от него взгляд, смотря везде, куда придется.

— М-да? А я бы тобой полюбовался, Тань, — присаживается на корточки и медленно ведет пальцами по моей ноге, начиная от лодыжки и заканчивая коленом, — можно?

А меня кружит, причем сразу и пульс шкалит, перекрывая возможность нормально дышать. И глупое сердце, окрыленное его близостью, порхает где-то в горле.

— Я чуть-чуть, Тань, одним глазком, — не дожидается он моего ответа и тянет на себя конец полотенца, — у тебя ведь такие красивые ножки и такие стройные. Грех не глянуть. А еще я хочу поцеловать их. Очень!

И тут же опускает голову, прикасаясь губами к внутренней поверхности моего бедра. Обжигает нежную кожу языком, а потом и вовсе чуть прикусывает зубами. Не выдерживаю всего этого. Всхлипываю.

— Тань? — вскидывает тут же на меня глаза.

— Что? — задыхаюсь я под разнополярными эмоциями.

— Не плачь больше, пожалуйста. Я буду лучше, обещаю, — говорит, а сам продолжает тянуть на себя полотенце, пока мои пальцы не выдерживают и не выпускают узел, удерживающий его на груди.

— Я не поэтому плачу, — смахиваю слезу и отворачиваюсь, не в силах смотреть, как вспыхнул его взгляд, при виде моего обнаженного тела.

— Я поторопился, да? — и его голос звучит так вкрадчиво, что я честно ему отвечаю.

— Да!

— Как сильно?

— Да вообще ужас, — вскидываю руки, но он тут же их ловит и начинает целовать мои пальцы.

— Позволь загладить свою вину, — сгребает в охапку и снова несет, но не в ванную, которая все еще набирается, а в душевую, где начинает нежно мыть меня, ласково прикасаясь к моим складочкам.

— Кровь, — отрешенно бормочу я, глядя вниз.

— Таня моя, — буквально набрасывается на мой рот Хан и начинает терзать диким поцелуем. Его язык выбивает из меня все мучительные душевные

терзания и заставляет верить, что не все еще потеряно, что у меня есть шанс на настоящее женское счастье.

А между тем головка его члена упирается мне в живот. Страшно, черт возьми. Тихо вскрикиваю, но меня тут же успокаивающе гладят по спине, а потом и ведут в уже полную ванну с пеной.

За окнами давно стемнело, а у нас тут был свой маленький мир, наполненный светом свечей и нежными прикосновения. Ах, нет, не нежными. Они уже немного пошлые, настойчивые, а еще пылкие, жаркие и порывистые.

Мы полулежим в ванной, я спиной на груди у Марка, и мы медленно потягиваем вино из хрустальных бокалов. Молчим. Мне страшно говорить, мне даже думать страшно.

Да и сам Хан занят более важными делами.

Его наглые пальцы путешествуют по моей груди. Соски тянет от желания, чтобы он прикоснулся к ним, но он не делает этого. Преступно медлит. До тех пор, пока дыхание мое не сбивается, а тихий стон не срывается с губ и только тогда он дотрагивается до меня так, как мне того хочется.

Но только одной рукой. Второй он все еще продолжает держать бокал и медленно цедить вино. Но и этому рано или поздно приходит конец.

Фужер в сторону и вот…

Вторая рука опускается вниз и начинает медленно скользить по моим складочкам, легонько потирают, немного ныряют глубже. Но не давит, только дразнится. А попкой я чувствую какой он твердый от всего этого безобразия. И язык его влажно скользит по моей шее, ныряет в ушную раковину, прикусывают мочку. Щекочет.

— Марк, только не…

— Теперь твоя очередь, Таня, не волнуйся, — перебивает меня Хан и его прикосновения становятся настойчивее, властнее, жарче.

Жалят клитор и соски.

Еще и еще, пока я не начинаю гореть и извиваться в его руках. И вот уже кровь начинает бурлить, а дыхание срываться полустонами и полухрипами.

Рывок и меня усаживают на бортик, разводя колени широко в стороны. В панике пытаюсь прикрыться, но не успеваю, почти отлетая за черту, так как темная голова Марка опускается ниже и язык его обжигает меня прямо там.

— Что же ты творишь? — шиплю я и пытаюсь за волосы оттянуть его от себя.

— Волшебство, Тань, — тихо урчит Хан и углубляет свой бессовестный поцелуй.

И это…

Боже!!!

Не выдерживаю нахлынувшей волны удовольствия и падаю на локти, закидывая голову и выдыхая долгий, протяжный стон. Ведь это не передать и не описать. Это реально волшебство!

Его язык выписывает на моей киске жаркие вензеля, а пальцы нежно растягивают вход, а затем сладко толкаются внутрь, пока меня не начинает мелко трясти от подступающего оргазма.

Тело сводит жаркой судорогой, и я резко свожу ноги.

— Марк, я…о-о-о…

— Давай, — буквально рычит он и уносит меня за все грани реальности своими волшебными пальцами и языком.