Чувства замедленного действия
Шрифт:
– Еще раз повторяю, никакой самодеятельности. Все делать по моей команде. Стреляем группами по пять человек. В охранение идут Бубнов и Беда, за линию ведения огня не высовываться! Потом вас сменят Софин и Громила. Ясно?
Стоявший рядом с ним Новиков добавил:
– На бетонке вести себя крайне осторожно. И внимательно глядеть под ноги. От сюрпризов, в виде мин и растяжек, нет никаких гарантий.
– Ладно, комиссар, холоду в задницу нагонять! – бросил реплику из строя язвительный Бубнов.
– Поздно будет, когда в том самом
Отстрелялись нормально. В качестве мишеней использовали куски самолетной обшивки, тут и там валявшиеся под ногами.
Под занавес стрельб Портос, имевший в своем распоряжении ручной пулемет с круглым диском, подошел к Ратникову.
– Слышь, Седой, дай разок шмальнуть из твоего агрегата, – он показал на подствольный гранатомет. – Ни разу не доводилось. Интересно.
– Зачем тебе это? – спросил Сергей.
– Говорю – интересно, да и пригодится, может быть.
Мужчины до старости остаются пацанами, любознательными мальчишками. Страсть к оружию, делающая из них воинов, заложена в генах, она неподвластна возрасту.
Кратко объяснив правила ведения стрельбы, Ратников опустил в широкий зев подствольника гладкую, как яйцо, гранату. Поставил на боевой взвод и протянул автомат Портосу.
– Держи. Целься по «вертушке».
Ремнев широко расставил ноги, прижал автомат к плечу и стал целиться. Неимоверно долго, с полминуты. Сергей начал терять терпение. Наконец, раздался негромкий хлопок, и граната, словно камень из пращи, по отчетливо видимой пологой траектории пошла к цели. Портос с удивительным для его комплекции проворством шмякнулся на бетон, обхватив голову руками. Мгновение – и в борту вертолета образовалась рваная дыра.
– Хор-роший самовар, – удовлетворенно произнес он, возвращая оружие Ратникову.
Сергей проверил у всех магазины, которые всегда должны быть под завязку набиты патронами. В случае чего заряжать будет некогда. Скомандовал:
– К машине!
У самой кромки неожиданно выкинул коленце Куликовский. Вместе с комиссаром он шел сзади, приотстав от остальных метров на десять.
– Не разорвалась, кажись, – пробурчал он себе под нос и что-то яростно поддал ногой.
Обомлевший Новиков увидел, как по бетонке, кружась юлой, покатилась граната для подствольника.
– Охренел совсем, твою мать?! – крикнул он, не отрывая завороженного взгляда от замершей в траве гранаты. – А если бы рванула? Сказано было – перешагивать!
Куликовский тихо прошептал побелевшими губами:
– Не подумал, Вадим. Отлично понимал, что это граната, а взял и пнул… Как булыжник. У тебя вино есть?
Из наколенного кармана Новиков достал плоскую флягу и протянул ее Куликовскому. Неверной рукой тот свинтил крышку и, опрокинув голову, приложился к горлышку, гулко глотая хмельную жидкость. Глядя на его кадык, ходивший вверх-вниз по тощей шее, Новиков мысленно благодарил ангела-хранителя.
Благоразумно держась подальше от злополучной гранаты, они двинулись к «Малышу», возле которого в ожидании дымили сигаретами ребята.
– Чего задержались? – спросил Ратников.
– Шнурок лопнул на берце, – нашелся комиссар, решив избавить Куликовского от неминуемого зубоскальства.
Внезапно очередной порыв ветра донес тихий рокот: на аэродром со стороны Моздока заходила «вертушка». Темно-зеленая стрекоза, перемалывая упругими винтами воздух, выжидающе зависла в сотне метров от земли.
– Уходить надо, Иваныч, беда будет! – не выдержав, крикнул Ратникову Калачов.
– Спокойно, – отозвался взводный. – Будет две беды, если мы пустимся наутек. Это наша «вертушка», у боевиков их нет. Примут нас за «духов», догонят и раскатают, как бог черепаху.
Обстановка накалялась. Никто не предпринимал активных действий, опасаясь спровоцировать нападение. Милиционеры, не защищенные броней, стали понемногу смещаться за «Малыша», чтобы иметь перед собой хоть какую-то защиту.
Громила сорвал с плеча РПК, вьюном скользнул под машину и распластался за колесом, выставив в сторону вертолета пулеметный ствол.
– «Не хватало еще, чтобы свои перестреляли нас, как куропаток», – озабоченно подумал Сергей.
Решение подсказали вертолетчики.
– Ту-ту-ту-ту, – зашелся глухим лаем их бортовой пулемет и тут же смолк. Неторопливо, но убедительно. Били не прицельно. Скорее, для острастки.
– «Крупнокалиберный», – машинально отметил про себя Сергей.
Следующая очередь могла иметь конкретного адресата. Медлить было нельзя.
– Быстро в окоп! – приказал он и первым, подавая пример остальным, в четыре гигантских прыжка достиг спасительного укрытия.
– Рассредоточиться через десять метров!
Выглянув из-за бруствера, он увидел, что «вертушка», косо развернувшись к ним правым бортом и тем самым существенно улучшив сектор обстрела, стала медленно снижаться.
– Огонь не открывать!
Сергей провел ладонью по мокрому лицу, словно снимал невидимую налипшую паутину.
В небо, оставляя за собой вихляющийся дымный след, взмыла красная ракета. Не успела она погаснуть, как Ратников крикнул комиссару:
– Вадим, ответь тоже красной!
Новиков рванул кожаную застежку кобуры, торопливо достал пистолет-ракетницу. В следующее мгновение из окопа взлетела ответная красная ракета.
Этот цвет федералы предпочитали всем другим. Ракеты зеленого огня олицетворяли собой цвет исламского знамени, поэтому ими пользовались редко, только в специально оговоренных ситуациях. Глупость? Безусловно, но на войне и не такое можно увидеть.
Из вертолета выпрыгнули двое в камуфлированной форме с автоматами на изготовку. Они неторопливо преодолели половину пути от «вертушки» до окопа и остановились у обгоревшего «МиГа», готовые в любую секунду укрыться за обломками самолета. Энергично зажестикулировали руками, не оставляя сомнений в своих намерениях – приглашали на переговоры.