Чувство вины, или Без тебя холодно
Шрифт:
– Я подумала, что ты не слишком трезв для того, чтобы держать свои обещания.
Не ожидая от самих себя, мы с Ладой бросились друг другу на шею и крепко обнялись.
– Я рада, что ты вернулась, – похлопала меня по плечу Лада.
– И когда вы только успели снюхаться? – удивленно спросил Сергей и вошел в дом.
Мы с Ладой взялись за руки и пошли следом. Лада взахлеб рассказала мне о том, что нашла в одном каталоге классную сумку и решила ее себе заказать. Когда мы вошли в дом, она тут же вручила мне пару красивых коробок и торжественно произнесла:
– Примерь.
– Что здесь?
– В одной коробке – потрясающей красоты платье. В другой – обалденные туфли. Я успела подглядеть, какой у тебя размер.
– Я не могу принять такой дорогой подарок. – Я попыталась вернуть Ладе коробки.
– Да куда ты денешься! Давай примерь.
Через несколько минут я уже прохаживалась по комнате модельной походкой в красивом, элегант–ном платье и туфлях-лодочках. Лада восторженно хлопала в ладоши, а Сергей осматривал меня с ног до головы крайне заинтересованным взглядом. Когда все пожелали друг другу спокойной ночи и стали расходиться по своим комнатам, Сергей бесцеремонно направился следом за мной в надежде провести эту ночь вместе, но я громко хлопнула дверью прямо перед его носом и четко дала понять, что сегодня ночью между нами ничего не будет.
Глава 12
Той ночью мне снилось свидание с мужем. Я сидела в застекленной кабинке и разговаривала с Пашкой по телефону. Пашка смотрел на меня каким-то несчастным, затравленным взглядом и просил у меня прощения. В его глазах читались страх и нер–возность. Он был какой-то страшный, остриженный, чересчур нервный и даже немного агрессивный. Я сразу отметила, что Паша похудел. Я смотрела на расчесанное тело и чувствовала свою вину, ведь мотает срок он, а не я. Мне показалось, что у мужа началась чесотка: он со мной разговаривал и постоянно чесался. Я плакала и спрашивала о его язве. Он просил побольше сигарет и чая. А я жаловалась на женщин, которые принимали передачи. Они не хотели передавать таблетки от язвы, а договориться с ними было практически невозможно. Еще он попросил, чтобы я обязательно передала ему салфетки и туалетную бумагу. Он пожаловался, что с этим страшная напряженка. В ход идут газеты и журналы. Пашка сказал, что от того, что камеры не проветривают, у него на ногах появились какие-то болячки.
Во всех кабинках было безумно шумно. Кто-то кричал, а кто-то плакал. Когда Павел уходил, я схватилась за сердце и зарыдала. Он обернулся, и я не могла забыть этого взгляда… Он попытался мне улыбнуться, но эта улыбка была такой неестественной и вымученной, словно он возвращался не в камеру, а шел прямо на эшафот.
Я проснулась от звонка мобильного телефона, потерла глаза и дотянулась до трубки. На экране высветился незнакомый мне номер. Первые секунды я не могла поверить в происходящее: на том конце провода послышался голос Пашки.
– Паша, ты???
– Я, любимая!
– Как же так…
– Света, жена моя, я не пойму, что случилось. Жорж пропал, – взволнованно заговорил Пашка. – Следователь предлагает мне своего адвоката, но зачем мне ментовской адвокат? Все, чем он может мне помочь, так это засадить меня по полной программе. Ты же понимаешь, что без толкового и грамотного адвоката мне не выкарабкаться. Срочно найди Жоржа. На счету не просто каждый день, а каждая минута. Его телефон недоступен. Он обещал освободить меня как можно быстрее. Куда он подевался, черт бы его побрал?! Когда выйду на волю, я с ним разберусь и покажу кузькину мать! Я ему, лоботрясу, устрою. Я лишу его адвокатской деятельности!
– Паша, откуда у тебя телефон? – На минуту я потеряла дар речи.
– У ребят взял позвонить.
– А что, у вас там есть телефоны?
– Кое у кого есть.
– И с них можно звонить?
– Света, здесь вообще не существует слова «можно». Здесь есть только слово «нельзя». Телефоны запрещены, но кое для кого тут нет ничего невозможного. Я воспользовался чужим телефоном по той причине, что у меня нет
– Я ее уже подкупила, – ледяным голосом ответила я. – Она на моей стороне.
– Хоть на этом спасибо. Если она на твоей стороне, значит, и на моей тоже. Света, срочно вытащи меня отсюда. Сними все деньги со счета и дай следакам сколько потребуется. Конечно, этим должен заниматься адвокат. Это его прямая обязанность. Поэтому ищи Жоржа или другого адвоката. Деньги – дело наживное. И собери мне передачу. Передай побольше «чифа».
– Чего?
– Чая.
– Ты же не любишь чай!
– Здесь меняются все привычки. Пойми, «чиф» ценится среди заключенных. От него ловишь кайф. Я уже подсел на «чиф». Тут не пьет его только тот, у кого слабое сердце. Многие отсюда возвращаются на волю и по-прежнему пьют «чиф». Это же заменитель алкоголя. Конечно, на свободе можно купить водки или виски, но многие после тюрьмы все равно пьют «чиф». Так что, Светуля, «чифа» положи побольше. Без него у меня начинаются сильные головные боли. «Чиф» тут готовят по-особенному. Он должен настояться и загустеть, как кисель. От него хоть мозги немного мутнеют и окружающая тебя действительность кажется не такой удручающей. Некоторые для усиления эффекта предварительно глотают таблетки димедрола. Ты даже представить себе не можешь, как они от этого счастливы.
– Это же такая гадость…
– Светуля, но ведь чем-то надо разнообразить тюремную жизнь.
– Что ж, ты теперь всю жизнь «чиф» пить будешь?
– Когда выйду на свободу, буду соскакивать с него постепенно.
– От него зубы черные, как смола. Ты же зубы все потеряешь.
– Тут есть свои способы отбеливания. Ребята берут таблетки активированного угля, дробят и полученным порошком чистят зубы. Это не за–прещено.
– И что, помогает?
– Еще как!
– Так зубы не только чернеют, они же крошатся и разваливаются.
– Светуля, это уже мелочи жизни и издержки отсидки. Положи еще майки, трусы и носки. Только купи новые. Ношеные могут не принять. Тетки, принимающие пакеты, слишком ушлые. Вес передачи не должен превышать восьми килограммов.
– Как твоя язва? – задала я вопрос дрогнувшим голосом. – У вас там есть врач?
– На больничку посылают только в очень тяжелом состоянии. Тут не приходится ждать сочувствия от тюремного персонала. Тут есть фельд–шер, или, как его здесь называют, лепила. Знаешь, в СИЗО даже желудок начинает воспринимать омерзительную пищу, от одного вида которой уже может стошнить. Получается, что человеческий организм ко всему привыкает. Даже к тому, к чему на первый взгляд привыкнуть просто невозможно. Тут нет такого понятия, как «вкусно» или «невкусно». Тут есть такое понятие, как «надо», чтобы организм не съел сам себя. Когда я в первый раз увидел тюремную пищу, у меня появилось сильнейшее желание отдать ее на экспертизу и узнать, из чего она состоит и можно ли ее допускать к употреблению. Крайне неприятно видеть, как мои сокамерники находят в баланде осколки стекла, мусор или крысиный хвост.
– О боже, – поморщилась я.
– А что ты думала – тут и такое встречается. Да и вода здесь практически непригодна для питья. Страшно представить, по каким трубам она протекала, прежде чем сюда попасть. Она мутная, окрашена в рыжий цвет. Прямо не вода, а какая-то непонятная слизь. Основным развлечением в камере являются шашки и кости, сделанные из хлебного мякиша. – Пашка тяжело вздохнул и добавил: – Света, ты должна сделать все возможное и меня отсюда вытащить. Ты слышишь?
– Слышу, – глухо ответила я.