Чужаки
Шрифт:
Медленно наступала ночь. На западе потухала вечерняя заря. На верхушках деревьев меркли ее последние блики, уступая место ползущей снизу темноте.
…Через сутки разведчики вернулись на свою базу и стали готовиться к переходу на соединение с Красной Армией.
Алексей поехал в соседний отряд, который решил самораспуститься и разойтись по домам.
Выслушав Алексея, командир отряда долго молчал. Встряхивая огненным чубом, сердито кашлял. Потом еще раз сильно встряхнув чубом, сказал:
— Надо собрать бойцов. Пусть решат.
— Но командир вы, — строго
— Да, но у нас в отряде другие порядки и законы, чем у вас, — эсеровские.
Алексей понял, что говорить по этому вопросу с отрядом, где преобладало влияние эсеров и анархистов, бесполезно. Члены отряда, по разным причинам не соглашающиеся с колчаковцами, еще больше не хотели пойти к красным.
Когда люди собрались, Алексей стал просить, чтобы отряд передал им все, что он вынужден будет бросить.
Вперед вышел человек с густыми косматыми бровями. Сняв с рук варежки, он сунул их под мышку, разгладил бороду и, обращаясь к своему командиру, спросил:
— Скажи прямо: мы будем возвращаться сюда али нет?
Командир нехотя посмотрел в сторону спрашивающего и также нехотя ответил:
— Может, будем, а может, и нет. Смотря как потянет.
— С красными нам тоже не па пути, — послышалось из круга, — продразверстку-то, говорят, до сей поры не отменили.
— Колчак — монархист, нам он тоже не товарищ, — пробасил простуженный голос, — воевать все равно придется.
— Ну это мы еще посмотрим, — махнул рукой командир. — Давайте ближе к делу.
— И вот ведь как получилось, — заговорил бровастый, по-видимому, твердо решивший, что возвращаться они больше не будут, — я вот давно кумекаю, куда девать муку и мясо. Позавчера наши фуражиры наперли. Али кошмы? Вон их сколько. А вам сгодятся. Кошмы укатанные, валенки на дорогу подошьете. Зима, а до красных-то черт-те знает сколь…
— Погоди болтать за всех, — сердито одернул командир своего завхоза. — Пусть и другие скажут.
Но другие, видя, что им попользоваться чем-либо нельзя, тоже не возражали.
Вернувшись в отряд, Алексей собрал бойцов. Сообщил, что дают им соседи, и установил срок для сборов. За эти два дня нужно было сделать многое: подшить валенки и отремонтировать одежду, напечь хлеба и насушить сухарей, проверить и распределить оружие.
Глава тридцать третья
Наконец, все сборы закончены. Карпов с Мальцевым последний раз обходят партизан. Больший отряд под командованием Карпова после прорыва окружения пойдет через самые трудно проходимые места на соединение с Красной Армией. Второй — около ста человек — под командованием Мальцева, выйдя из окружения, соединится с отрядом Шапочкина, останется пока в тылу врага и будет продолжать борьбу с колчаковцами здесь. Пока Карпов с Мальцевым дают последние указания младшим командирам, партизаны с сожалением смотрят на оставляемый лагерь. Эти шалаши и землянки их надежно укрывали в непогоду. Вот на этих обрубках из сухостоя они сидели вокруг костров. В этих корытах, выдолбленных из толстых деревьев, носили воду. В этой большой землянке мылись, называя ее «царицей бань». Все здесь было сделано собственными руками и верно служило в трудной партизанской жизни.
Труден сейчас путь через леса и горы. Но пройдет еще немного времени, и он станет в стократ труднее. Под воздействием весенних солнечных лучей снег начнет постепенно оседать. Внизу будет все больше и больше собираться полая вода. Потому в одну из ночей с юга или востока налетит теплый ветер, и тогда под снегом возникнут тысячи маленьких ручейков. Вскроются реки. Они, клокоча и пенясь, начнут свой бешеный бег в низины.
Никто из знающих Урал не решится пойти во время таяния снегов в горы. Никто не пожелает даже своему недругу оказаться в это время в горах.
Но вот раздается команда, и отряды начинают вытягиваться в цепочку по одному человеку. Впереди первого отряда, с трудом шагая, идет Алексей. В руках у него винтовка, на поясе наган, за спиной мешок. Чтобы снег не сыпался за голенища, брюки, так же как и у остальных бойцов, натянуты на валенки. Через некоторое время Алексей делает два шага в сторону, пропускает отряды и пристраивается в конец цепочки. Теперь впереди идет Редькин, но и он через какие-то сто сажен сходит с дороги и, выждав, когда все пройдут, пристраивается за Алексеем. Так и шли, то и дело сменяя тех, кто протоптал свою долю дороги.
К утру бойцы без шума захватили на кордоне колчаковский пост и подошли к железнодорожному разъезду, разведанному группой Редькина. Здесь находилось одно из звеньев так называемого большого кольца, окружившего несколько партизанских отрядов. В этом месте партизаны должны разорвать окружение и, если удастся, запастись продовольствием и оружием.
Зная расположение белогвардейцев, командиры разделили свои отряды на несколько групп и одновременно напали на колчаковцев в нескольких местах. Бой был скоротечным, партизаны действовали настойчиво. Только немногим колчаковцам удалось, побросав оружие, убежать в лес.
К концу боя Алексей с Редькиным и несколькими бойцами поспешили в помещение разъезда. Они торопились предупредить работников разъезда, чтобы те не передавали на соседние станции сведений о нападении партизан.
Заняв помещение, Алексей вышел на платформу встретить показавшийся у семафора товарный поезд, идущий на восток. Приближаясь к разъезду, поезд сократил ход, но не останавливаясь, медленно полз. Внимание партизан привлекли два пассажирских вагона, это были санитарные вагоны, до отказа набитые больными и ранеными.
Вглядываясь в окна проползающих вагонов, Алексей вдруг вскрикнул, взмахнул руками и, сделав стремительный прыжок, бросился к заднему вагону. Редькин тоже увидел в одном из окон этого вагона знакомое бледное женское лицо с большими глазами.
— Маша! Маша! Ма-а-а-ша! — кричал Алексей, стремясь не отстать от вагона. — Машутка тоже что-то кричала и не отрывала глаз от Алексея.
Потеряв шапку, Алексей продолжал бежать около вагона. Но вот паровоз увеличил скорость. Отойдя в сторону, Алексей долго стоял как вкопанный, не отрывая взгляда от уходящего поезда.