Чужая душа - потёмки
Шрифт:
— Надо, чтобы у Марицы отца не было? — выдохнула куда-то ему в шею.
— Я не умер. Или ты запретишь видиться с дочерью?
Замотала головой и, поддавшись порыву, забыв, что он изменник и подлая тварь, принялась целовать.
Только сейчас, когда потеряла, поняла, как его любила. Даже Академию бы бросила, если б он остался, выгнал эту тварь.
— Я прощу, я всё прощу, только останься…
Хендрик ответил на один из поцелуев, но тут же убил надежду, сказав, чтобы не унижалась. Подумал и добавил, что
Ушёл. Наверняка к своей белобрысой.
Поревев, отправилась на поиски Лаэрта.
Хочу напиться и забыться. Чтобы в голове стало пусто-пусто, а сердце не щемило.
Всё-таки хорошо, что эльф со мной поехал: поработает жилеткой. Да и прижаться к кому-то жутко нужно, чтобы не чувствовать себя одинокой и брошенной.
А ведь я и есть одинокая брошенная женщина без средств к существованию с ребёнком на руках. Лучше б меня священники убили, чем так…
Глава 15
В каждом положении отыщется что-нибудь утешительное, если хорошо поискать.
Даниэль Дефо
Положим, я немного сгустила краски: деньги кое-какие были. Во-первых, стипендия: таким, как я, плетущимся в середине серостям, её платили. Нет, не большие деньги, но на скромный стол и пару башмаков в год хватало. Единственное, что выплаты эти — дело зыбкое, целиком и полностью зависевшее от успеваемости и королевской милости. Студентов в Академии много, так что и платили им с каждым набором всё меньше, чтобы казну не разорить.
Во-вторых, работа помощником библиотекаря тоже приносила барыши. Вторая стипендия. Бросать её я не собиралась по трём причинам: деньги, помощь в учёбе (иначе прощай весь доход!) и чтобы забыть Хендрика. Но пояс придётся затянуть: вырастить ребёнка не дёшево, так что никаких книг, платьев, городских развлечений.
Надеюсь, Светана согласится сидеть с Марицей? А то не вздохнуть, не выдохнуть. В библиотеку-то дочку брать нельзя — запрещено.
Хендрик действительно со мной развёлся. Отдал все вещи, даже за свой счёт перевёз их к маме.
Правда, был момент, когда казалось — вернётся, раздумает. Он тогда меня обнял, поцеловал, а явилась Франка, закатила скандал. И Хендрик на неё рыкнул, напомнив, что она ему ещё не жена. И я засомневалась, что он женится. Та девица хоть и с животом, но, похоже, его разочаровала.
Увы, я ошиблась: они помирились. Видела потом, как они ходили в обминку, а Франка жалась к нему, с обожанием заглядывала в глаза. При встрече даже извинилась за то, что мои вещи брала, письмо написала и кричала, благодарила за мужа.
Не выдержав, уехала к матери: больно и гадко. Но и там не задержалась, метнулась
Я тогда бывшему мужу едва лицо не расцарапала, на весь город кричала, что это он другую при жене живой с дочерью обрюхатил, за спиной гулял, а теперь выбросил, как собаку. Лаэрт меня с трудом оттащил, а Хендрик назвал истеричкой.
Не спорю, выглядела я ужасно. Глаза вечно красные, волосы космами в разные стороны, одета абы как, лишь бы не голая. Рыдала, пила, скулила, жаловалась. Молока не стало, нервы расшатались, подушка пошла на выброс.
Если бы не Лаэрт, спилась: спиртные напитки дарили мнимое состояние покоя, стирали память, приглушали боль.
Оставалось надеяться, что расстояние и время лечат. Туда, где Хендрик и Франка, я больше ни ногой. И к маме пока тоже — всё о бывшем муже напоминает.
Может, не такая уж плохая идея — Школа иных? Там точно предаваться унынию не дадут. И жить спокойно тоже.
В Студенческом доме до сентября предстояло жить в одиночестве: ещё один повод, чтобы свихнуться. И самое поганое, что и Лаэрт торчал из-за меня в пыльном, душном летнем городе. А ведь его родные ждут, целый год не видели…
— Агния, даже не думай! Никуда я не уеду, а то рискую найти по осени иссохший труп.
— У меня отец — некромант, — апатично ответила я, уставившись в стену. Дочка ползала рядом, занятая сама с собой, а её мать то лежала, то сидела, даже не разобрав свёртки. Выбросить бы всё это — куплено на деньги Хендрика.
— А с этого места подробнее, — Лаэрт всеми силами старался вырвать меня из лап тоски.
Промолчала и легла, упершись лбом в стену.
Не хочу, ничего не хочу. Ни есть, ни говорить, ни думать, ни гулять. А эльф меня всё в город тянет, каштаны поесть, сбитня попить, звёзды ночью посчитать.
На столе букет от него сохнет. Третий уже.
— Агния, не изображай живой труп! Из-за того козла жизнь не кончилась.
— Он не козёл, он… Сволочь он.
— Агния, я за магистром Аластасом пошёл, — решительно заявил эльф и плюхнулся на постель рядом со мной. Начал тормошить, щипать, щекотать. Я отбрыкивалась. — Ты третий день не ешь.
— Человек месяц без еды жить может, — процитировала заученный факт из учебника. — Со мной всё хорошо, иди, веселись.
В окно било яркое солнце, радостно щебетали птицы, а мне хотелось тишины и темноты. Вот и сидела в духоте, лишь бы всего этого не видеть и не слышать.
— Ладно, если тебе нужен некромант, будет тебе некромант, — хмыкнул Лаэрт.
Ушёл, наконец. Можно лежать и спать. Потом покормить Марицу, выползти с ней в парк, выпить чаю и снова на боковую в моё царство полумрака.