Чужая игра (Солдаты удачи - N)
Шрифт:
– Могу сейчас сказать только одно: это профессионалы самого высокого класса...
– Спасибо, полковник, хорошая работа, - похвалил Савченко, продолжайте в том же духе! Вернете контейнер - можете с напарником просить что угодно...
– Постараемся, товарищ генерал-лейтенант...
– Ну тогда жду вашего доклада завтра утром. Если что - звоните в любое время, мой помощник меня всегда с вами свяжет, он предупрежден.
– Слушаюсь!
– Ну, успехов...
Савченко положил трубку. После доклада полковника Сухотина он находился в исключительно отвратительном расположении духа. И было от чего:
"Вот подлец!
– подумал он об Иконникове.
– А еще русский генерал, мать твою! Продался за баксы черножопым... Ну попадись ты мне в руки расстреляю без суда!.."
Сам Савченко считал себя генералом, ни разу за всю свою многолетнюю службу не запятнавшим честь офицерского мундира. А то что он оказался в нынешней ситуации... В нынешней ситуации он оказался из-за чисто политических и военно-стратегических соображений. Вслед за генералом Степановым он и вправду считал, что для безопасности России содержимое склада номер восемь на полигоне "Гамма" было необходимо...
Теперь положение Леонида Ивановича стало еще более трудным: если Степанову станет известно, что контейнер украл с собственного полигона Иконников, то его наверняка вынудят написать рапорт об отставке. Это в лучшем случае. А в худшем... устроят правдоподобный несчастный случай со смертельным исходом. Зачем Степанову лишний свидетель?..
Однако пока следователи из военной прокуратуры держали с ним связь напрямую, Савченко ничто не грозило. Получалось, что вся надежда генерал-лейтенанта была на этих двух полковников: если они найдут контейнер и Иконникова, то Леонид Иванович сможет еще вернуться. Если обнаружится только Иконников - хана всему: Иконникову стопроцентно не сносить головы, а ему, Савченко, придется снимать погоны. Если же контейнер вернется на полигон, а Иконникова не найдут, то тогда крайним окажется снова только Леонид Иванович... И так хреново, и так несладко.
В мозгу у генерала засела как заноза всего одна фраза: "Что же делать, что делать?.."
Он не хотел и не мог сидеть в Москве без дела и ждать от следователей решения своей дальнейшей судьбы. Генерал Савченко привык, чтобы в жизни все зависело исключительно от его личных решений. Пусть несведущие люди думают, что в армии лишь выполняются приказы от вышестоящих лиц и самостоятельно думать в ней противопоказано. Это не так: у любого человека - всегда и везде - есть выбор и свобода собственной инициативы.
Вот и сейчас генералу Савченко пришлось - после многочасового ночного размышления - решиться на то, чтобы начать игру, составленную по собственным правилам: Леонид Иванович понял, что, пока он целиком зависит от Степанова, ему по-любому не светит ничего хорошего. И, чтобы в итоге остаться в выигрыше, нужно было уйти из-под опеки генерала армии. А сделать такой маневр можно было только одним способом: первым раскрыть секрет полигона "Гамма" кому-то, кто стоит над Степановым, и представить его как генерала, ведущего собственную тайную политическую игру...
В этой игре многие черные фигуры должны были поменять свой цвет на прямо противоположный. Теперь Савченко было выгодно представить своего подчиненного генерал-майора Иконникова в качестве пострадавшего: положить под сукно секретный доклад юристов из прокуратуры было
Если бы Савченко удалось это провернуть, то над Пастухом и его командой нависла бы новая угроза в лице всей махины Министерства обороны. Люди Султана Аджуева по сравнению с ней выглядели бы как пионеры, играющие в военно-патриотическую игру "Зарница"...
* * *
Утром полковник Сухотин снова связался с генералом Савченко и доложил об информации, добытой за прошедшую ночь.
– Мы допросили несколько новых свидетелей, - усталым голосом сказал не спавший эту ночь полковник, - и теперь с достаточно большой степенью уверенности можем утверждать, что похитители генерала и контейнера двигаются к Москве. Сейчас они предположительно находятся где-то на подъезде к Рязани. Мы также знаем марку и номер машины, которую похитители отобрали у чеченцев после их стычки на пензенской трассе. Я был прав: в милицию о чеченской стрелке сообщили те пятеро... На допросе это подтвердил один из уцелевших в стычке боевиков.
– Черт с ними, чеченцами! Пусть с ними разбираются местные органы. Что вы намерены предпринять дальше?
– спросил генерал.
– Здесь, в Поволжье, нам больше делать нечего. Через полчаса мы вылетаем в Рязань и попробуем организовать перехват похитителей на подступах к городу.
– Подключите к поисковой операции местное десантное училище, посоветовал Савченко.
– Мы уже подумали об этом. Час назад я связался по телефону с начальником училища генерал-лейтенантом Малюгиным, и тот дал согласие на участие курсантов старшего курса в патрулировании районов, прилегающих к Рязани. Они будут взаимодействовать с местным ОМОНом.
– Хорошо, действуйте. Буду ждать вашего доклада вечером.
Савченко положил трубку. Затем он вызвал к себе помощника и попросил связаться с приемной одного из первых замов министра обороны, который по рангу был выше генерала Степанова, и выяснить, сможет ли первый зам принять его со срочным докладом.
– Извините, товарищ генерал...
– замялся помощник, - у меня обязательно спросят, о чем вы собираетесь докладывать... Что мне ответить?
– Скажешь, что доклад особой секретности по форме А и я могу говорить об этом только лично с министром и наедине... Постарайся внушить его секретарям, что это очень срочное и безотлагательное дело. Если они упрутся, скажи, что в нашей службе произошло ЧП, о котором сведения есть пока только у меня. Но лучше бы о ЧП без особой нужды не распространяться... Ты все понял?
– Так точно.
– Давай действуй. Я пойду приведу себя в порядок - после такой ночки это просто необходимо.
Помощник вышел, а Савченко отправился в комнату отдыха, где у него была персональная душевая. Он постоял под холодным душем, пока совсем не замерз, энергично растерся грубым полотенцем, побрился, побрызгал на лицо дешевым одеколоном (он не уважал фирменный парфюм) и, надев свежее белье и новую рубашку, выглянул в приемную.
Помощник сидел на своем рабочем месте с трубкой в руке, прижатой к уху.