Чужая кожа
Шрифт:
– Алексей Александрович, вы хотели нам рассказать какую-то необычную историю про змей. – Напомнил Дениска Сакатову.
– К сожалению, я не успел её всю перевести до сегодняшнего дня, расскажу позже. Вы должны будете её обязательно услышать, она стоит того. Сегодня же я вам расскажу другую историю, которая нам ближе географически и по времени тоже, и тоже очень интересная. И как раз по нашей теме.
До следующего места стоянки ребят было недалеко, меньше километра. Тропа уходила сначала резко в гору, а потом пологий склон нас привёл к остаткам кострища. Берег здесь был усыпан крупными камнями, и в воде была утоплена старая деревянная лодка.
– Вот, это остатки нашего костра. А вон там она появилась. – Дениска повернулся, указывая пальцем вглубь чащи и замер – Это она!
Мы с Сакатовым повернулись в сторону, которую указал Дениска, и увидели вдалеке сухую сгорбленную старушку в чёрном одеянии, которая шла в сторону, противоположную от той, откуда мы пришли.
– Подойдём? – Спросила я.
– Обязательно. – Коротко ответил Сакатов и первый отправился на перехват старушки.
Мы с Дениской заспешили за ним.
– Уважаемая, разрешите задать вам вопрос. – Сакатов подошёл к старушке и склонил голову, в лучших традициях галантного поручика на балу – Мы хотели бы узнать, не Вы ли были месяц назад здесь, на этом месте? У нас я
Старушка спокойно подняла голову и посмотрела на Сакатова, потом скользнула взглядом по мне и Дениске. Я внимательно разглядела её. Обычная старушка, только очень худая и бледная. Я бы даже сказала, что ссохшаяся. Чёрные цепкие глазки. Что-то в ней было такое, что заставило меня почувствовать некоторую тревогу, сама даже не понимаю что, может через чур узкие губы, вернее почти полное их отсутствие. Дениска сделал к ней ещё шаг и сказал:
– Бабушка, вы тогда к нам подходили, после этого у одного из наших ребят красное пятно появилось, и из него змея вылезла, он сейчас в больнице.
В это время, прямо за нашими спинами, раздался хлопок крыльев, и пронзительно закричала птица. Я вздрогнула и обернулась. На землю, на ходу ломая тонкие ветки, падала с дерева чёрная птица. Она распустила крылья, и пыталась зацепиться за ветки, но потом она раскрыла клюв и окончательно рухнула на землю, и больше не шевелилась. Сакатов подошёл к ней и нагнулся.
– Мертва. Это чёрная ворона. Взрослая особь. Что с тобой, голубушка, такое случилось? Может отравилась. Они всеядны, а после людей остаётся много такого, что для птиц смертельно.
Он встал и кивнул головой нам за спины:
– А бабушка ушла.
Мы повернули головы, и обнаружили, что от старушки и след простыл. Как быстро она ретировалась! И бесшумно. Мы даже не услышали.
– Это она птицу убила, чтобы отвлечь от себя наше внимание. – Уверенно сказал Дениска.
– Или это такое стечение обстоятельств. Не будем демонизировать старушку. – Высказал свою точку зрения Сакатов.
Я промолчала. Но я больше уже не верила в стечение обстоятельств, и то, что старушка была не простая, я уже знала. Потому что, когда закричала птица, у меня закололо в кончиках пальцев. А это верный признак того, что рядом кто-то колдует. Мы огляделись, но в нашем поле зрения никого уже не было.
– Банальный приём, но сработал! – Сказал Сакатов.
Как и предполагал Сакатов, под корягой, точной копией той, от которой мы только что ушли, он тоже нашёл лаз небольшого диаметра, который уходил глубоко под землю. Сакатов даже лёг на землю и понюхал его.
– К сожалению, нюх мой не такой тонкий, как у собаки, и я чувствую запах только сырой земли.
Он встал, отряхнулся, и мы пошли на берег к Илье, который уже не только успел разжечь костёр, но и соорудил стол под открытым небом. Он привёз с собой большой термос с крепким чаем, и мы выложили на салфетку все наши бутерброды.
– С голоду мы не помрём. – Удовлетворённо хмыкнул Илья – Ну что, рассказывайте, что узнали.
Мы ему рассказали про змеиные норы и про инцидент с бабкой.
– Да какой же это инцидент? – Удивился Илья – Бабка технично сняла вас с хвоста. То есть, мы зря сюда приехали. Ничего вы не узнали. Ладно, не расстраивайтесь, зато отдохнём и поваляемся на солнышке.
– Алексей Александрович, расскажите вашу историю! – Снова попросил Дениска.
– Да, напугай нас! – Шутя поддела я Сакатова.
– Хоть ты, Оля, и не любишь страшные сказки, но то, что я сейчас вам хочу рассказать, весёлой историей не назовёшь. Давно это было, сто лет назад. В первую весну после великого переворота в России. После революции. И хоть в Москве и Петербурге вовсю кипела борьба, вспыхивали мятежи, шла экспроприация экспроприаторов, но в маленькой деревушке Луговой, на границе Сибири и Урала, даже не догадывались, что нет у них уже больше царя-батюшки. Жизнь там текла своим чередом. Только что они пережили суровую зиму, весна была голодной, как и всякая деревенская весна. Крестьяне спешили выгнать свою скотину на пастбища, где ещё только-только проклёвывалась первая зелёная трава, чтобы отощавшие животные совсем не пали голодной смертью. Как только установились более-менее дороги после весенней слякоти, собрался крестьянин Василий Петрович, житель деревни Луговой, объехать поля, которые были засажены озимым ячменём. Да и так, хотелось ему скорее проехаться по лесу, посмотреть, как природа пробуждается, засиделся за зиму дома. Его худая лошадёнка тоже радовалась солнцу и ветру, резво бежала без понукания, весело стуча копытами по наезженной дороге. Василий Петрович, разомлев под тёплым весенним солнцем, даже песню затянул. Проехал он через небольшой берёзовый лес с уже набухшими почками, полюбовался лёгкой зелёной дымкой, которая обещала в скорости превратиться в буйную зелёную листву, и выехал к полю. Спрыгнув с телеги, он пошёл по кромке поля, на ходу загрёб горсть чёрной земли, понюхал её, крякнув от удовольствия, очень уж он любил этот запах, запах плодородия. Остановился он, подставив лицо под ещё холодный, но уже обещавший стать тёплым, ветер. Закрыв глаза, он стал благодарить бога за то, что дожил в добром здравии со своей семьёй до тёплых денёчков. И слышит он, как кто-то легонько дёргает его за край армяка. Повернулся он, опустил глаза, и видит, что стоит рядом с ним мальчишка, совсем ещё малец, и дёргает его за одежду. Одет малец в длинную серую рубаху, грязную всю, волосы русые треплет ветер, а ручонки все красные, замёрз малец, и нос покраснел. Охнул Василий Петрович, откуда ты и кто такой, спросил. А малец только улыбается и доверчиво смотрит на него, ничего не говорит. Подхватил его Василий Петрович, скинул с себя армяк, обмотал им мальчишку и огляделся. Не один же малец тут по полям ходит. Отнёс он его к телеге, посадил на неё, а сам по окрестностям походил, покричал, ища того, кто привёл мальчишку в эти места. Никого не нашёл, вернулся Василий Петрович к телеге, а мальчишка уснул, согревшись под солнышком в тёплом армяке. Смотрит на него Василий Петрович и не знает, что делать. У него и своих пятеро, да это полбеды, свои уже все взрослые, и мальца он, без всякого размышления, может у себя оставить. Смущало его то, что родители его потеряли, поди ищут его везде, с ума сходят. А он тут лежит, как котёнок, свернувшись калачиком, и даже улыбается во сне. Он снова отошёл от телеги, снова покричал, да только одни птицы охотно отвечали ему своими звонкими голосами. Долго не мог решиться Василий Петрович увезти мальчишку в деревню, сам ведь отец, понимает, каково это, потерять в лесу малыша такого. А то, что он не из их деревни, Василий Петрович сразу понял. Деревня у них небольшая, они все друг друга знают, и своих детишек деревенских тоже. Но делать нечего, домой надо возвращаться. Он пошёл рядом с лошадью, по пути размышляя над своей находкой. То, что малец недавно только заблудился, это точно, не выжить иначе ему было ночью одному в холодном лесу. И про себя решил,
Пролетело жаркое суетливое лето, пришла дождливая осень, крестьяне сворачивали свои работы на полях, и тоскливо глядели на птиц, которые улетали с холодных полей вслед за тёплым летом. Однажды вечером Венедикт Семёнович пришёл в дом к Василию Петровичу с горькой новостью. Долго он не мог начать говорить с ним, а потом огорошил его словами: « Василий Петрович, я многое повидал в жизни, но то, что я тебе сейчас скажу, сам не могу понять. У Исая змеиный язык». Василий Петрович посмотрел на Венедикта Семёновича. Нет, не шутит, и не похож он на сумасшедшего. Тот, видя, что Василий Петрович не может это принять, снова заговорил: « Не знаю, как такое может быть. Но только он не обыкновенный ребёнок. Ещё раз расскажи мне, как ты его нашёл, и где». Василий Петрович с трудом собрался и повторил Венедикту Семёновичу, как он нашёл Исаю. Они сидели молча. Потом заговорил Василий Петрович: «Что делать-то? Он ведь хороший мальчишка, добрый. Не зверь какой. И ко мне пришёл тогда за помощью. Да мы все его полюбили, как родного!» Венедикт Семёнович ответил: « В деревне пока никому не будем говорить, сам знаешь, народ запаникует. И найдётся обязательно кто-нибудь, кто увидит в этом дурной знак. А к чему это может привести, сам знаешь. А что дальше делать, не знаю. Может, его потому и бросили, что он такой, особенный. Давай будем наблюдать». На том и порешили. Наблюдали за ним Венедикт Семёнович с Василием Петровичем, но Исай ничем не выделялся среди своих сверстников. Так же бегал с мальчишками, иногда дрался, иногда плакал, иногда шалил. Единственно, что его от них отличало, так это только то, что он всегда молчал.
А потом до деревни докатились события, которые давно уже встряхнули всю Россию до основания. В деревне появились мужчины и женщины в кожаных тужурках, организовали колхоз, стало всё общее, сверху им ставили планы, каждую субботу были собрания. В общем, новый порядок дошёл и до деревни Луговой. Что-то стало хуже, что-то лучше, но по большому счёту, ничего для крестьян и не изменилось. Как жили впроголодь, так и дальше так продолжали жить.
Венедикт Семёнович официально открыл первую советскую школу в Луговой и стал преподавателем. Но всё так же его ученики собирались у него дома вечерами и слушали про отважных и смелых людей, покоривших Северный полюс, открывших новые земли, забиравшихся на самые высокие вершины мира, и спускавшихся в самые глубокие пещёры. Только книг стало больше. И назвали эту волшебную комнату с полками, заставленными книгами, библиотекой. Ребятишки росли, на смену выросшим приходили новые. Но Исай всегда был рядом со своим учителем. Он, теперь работающий на ферме, вечерами после работы летел в школу, помогал учителю убирать классы, раскладывать на следующий день материалы, а потом они сидели, пили чай и Венедикт Семёнович или вспоминал жизнь свою до революции, или рассказывал про своих друзей, разбросанных жизнью в разные уголки страны. Иногда он читал письма, которые приходили ему из далёкого Петербурга, и светлые глаза его наполнялись слезами, и он надолго замолкал, глядя куда-то вдаль, в прошлое, которое всё так же не отступало от него, сколько бы лет не прошло. Исай внимательно смотрел на него, и в его умных глазах тоже была боль. Только никому не мог он сказать о ней. Нет, теперь Исай, конечно, всё, что хотел сказать, мог написать в маленьком блокноте, который постоянно носил с собой. Но ведь не всё напишешь. Все его сверстники давно уже переженились, у кого-то уже бегали малыши, а кто-то уехал в город, чтобы получить профессию и навсегда осесть там. В семье у Исая сейчас в деревне оставались только Василий Петрович с мамой Груней, да Верунька с Петькой, его названные брат и сестра. И то, Верунька уже сосватана, осенью свадьбу играть будут, а жених у неё из соседней деревни, значит, после свадьбы она уедет к нему. Петька тоже собирается, как и старшие его братья и сёстры, в город уехать, на завод пойти работать. А Исай всегда один, нет, не совсем один, с ним родители, сестра, брат, Венедикт Семёнович, но не стремился он ухаживать за девушками, и создавать семью тоже не торопится.