Чужая кровь
Шрифт:
Тут старик замолк сам. Очевидно, некая семейная тайна чуть не вышла, а вернее сказать, наверняка уже показала нос из трепливого рта деда Захара.
– Осматриваем. Если чисто, возвращаемся за тобой. Смотришь сам. Понятно? – спросил Яков.
Дед кивнул. Яков отвернулся и тронулся. Покачиваясь на ухабах, поскрипывая кунгом, «Тойота» проезжала мимо пустых дворов. Свернувшаяся клубком у чьих-то синих ворот, лежала черная собака, очевидно, мертвая. Машина скоро приблизилась к домику, на углу которого висела битая жизнью, временем и солнцем табличка «25а». Сагитай уже отпихнул застывшего в оцепенении на заднем сиденье Дока и перетащил автомат к себе. Также изрядно попотев, перетащил гранатомет
Домик, сделанный из деревянных бревен, потемневших от старости, с белыми оконными рамами, до низа которых поднялась трава, спокойно ждал хозяина. Одна половина крыши была покрыта шифером, другая – кровельным железом, очевидно, набитым прямо на деревянные скаты. Железо поржавело, и, хотя все еще не сгнило насквозь, до этого момента ему, судя по всему, оставалось недолго. Половину дома закрывал высокий, как казалось, куст, но это был срубленный под пень карагач, из кочерыжки которого теперь буйно росли молодые ветви с мелкими рифлеными листьями. Деревянный забор у дома был свален, и теперь любой желающий мог просто подойти к окну и заглянуть внутрь. Первое слева окно было заклеено газетой, другие занавешены белыми кружевными шторками. Вообще, дом доживал свои последние годы и очень скоро, скорее всего, сразу же за стариками, должен был уйти в небытие. Крыльцо и вход располагались с другой стороны строения. Яков, также напяливший маску, прицепив ее на крепления шлема, снял оружие с предохранителя и, определившись с направлением, пошел по тропинке во двор. Сагитай шел позади, осматриваясь и время от времени кидая осторожный взгляд на крышу здания.
Во дворе располагалось несколько деревянных сараев значительной степени ветхости, ржавый запорожец без колес, с пятнами куриного помета сверху, куриными подкопами и, как ни странно, двумя белыми курицами, сидевшими в этих самых углублениях. Яков остановился, Сагитай обошел его сбоку и встал рядом. Картина не вызывала особых подозрений, особенно если учесть, что в стойле шевельнулась большая пегая корова на привязи и требовательно замычала.
– Вроде нормально все? – шепотом спросил Сагитай.
– Ты погляди, – указал гранатометом в сторону коровы Яков.
Корова стояла одна под навесом, рассчитанным на двоих. Небольшой, около метра, заборчик закрывал от взгляда Сагитая то, что было видно Якову. Рядом с ней, ближе к людям, лежал иссушенный труп другой коровы. Ребра торчали через тонкую шкуру, тусклые полуоткрытые глаза ввалились. Она лежала на полу, неестественно вывернув голову, а цепь, которая была застегнута вокруг ее шеи, натянулась. Кроме того, через открытую дверь стоящего рядом курятника виднелось несколько неподвижных пернатых тушек. Ветер вяло шевелил хвостовое оперение пестрого петуха, неподвижно лежащего прямо у двери. Живая корова, скосив на них темно-синий глаз, замычала еще раз, требовательнее. В закрытом снаружи на крючок сарае, стоящем недалеко, грохнулось пустое ведро, дверь качнулась.
– Ох ты, Зорюшка ты моя… – дед оказался у них за спиной. – Недоенная же стоит! А-а-х! – вырвалось у него, когда он увидел труп второй коровы. – Марта! Что же это с тобой? А? Околела?! Ах ты ж…
Сагитай предусмотрительно отошел к корпусу«запорожца, где встал на одно колено, держа автомат наготове. Куры, недовольно закудахтав, перебежали к дому. Старик кинулся к двери, за которой секунду назад был слышен грохот, и, на мгновение задержавшись,
– Оголодал, Борька. Цельный день не ел, – запричитал дед.
– Отец, внучка где? – спросил Яков, видя, что Захар направил свой взгляд в сторону курятника.
– Варвара! Люда! – опомнился дед и бросился в дом.
Яков последовал за ним. В своей броне, которую он не снимал даже в машине, шлеме с маской, перевязанный лентой с гранатами для «Леры» и с катаной у пояса он был страшнее самой смерти. Сагитай зашел на пару метров в дом и, развернувшись, встал с автоматом наготове к выходу. Между тем дом, в котором было всего четыре комнаты, пах стариной и холодом. В первой слева комнате с печью, обеденным столом и умывальником лежал черный труп хозяйки. Высохший и похудевший. Дед остановился рядом с ним, не понимая, что это такое. Яков стоял рядом. Затем до старика дошло, что неузнаваемое черное нечто – это и есть его жена. Он вздрогнул.
– Люда! – с надрывом, но слабым голосом вскрикнул он. – Люда…
Его дрожащие руки тянулись к телу, но не могли коснуться его. Он сжал кулаки, прижал их к лицу и застонал.
– Варвара! Варвара!
Он метнулся в другие комнаты.
– Деда!
Послышался сдавленный девичий крик. Старик кинулся к дальней комнате и потянул худой ковер, лежащий на полу, но его слабые руки не удержали хватки, и он упал на спину. Поняв, что нужно делать, Яков рывком сдернул ковер, обнажив закрытый на щеколду люк погреба.
– Варвара!
– Деда! – послышалось уже внятно прямо из-под крышки.
Старик отстегнул щеколду и оттуда со слезами, щурясь от света, выскочила девушка. Яков знал, что она должна быть рыжей, но что можно быть рыжей настолько, он не представлял. Волосы цвета осеннего леса на закате растрепанной копной взлетели из погреба, и девушка с плачем кинулась на деда, едва вторично не уронив его на пол.
– Деда, я так испугалась, – плакала девушка, душа его в объятьях.
– Тише, тише, Варвара, не плачь, – гладил ее по волосам дед. – Сейчас поедем.
Варвара была в одной ночнушке, и, судя по неубранной кровати, ее наскоро запихали среди ночи в погреб и закрыли на щеколду, накрыв ковром. Сделать это могла только бабка, наивно полагая, что спрячет внучку таким образом. Против гнуса это не работало. То, что он не тронул подростка, было лишь отсутствием необходимости в еде и невозможностью использовать это тело как носителя. Гнус даже скотину уничтожил не всю, оставляя неприкосновенный запас для следующих зараженных, которые должны были подняться уже через 36 часов. Варвара подняла огромные синие глазищи на Якова, который стоял, задрав устрашающий ствол вверх, испуганно моргнула и, шмыгнув носом, спросила, непроизвольно показывая пальцем.
– Деда, а это кто?
– Это… хорошие люди, Варварушка. Они нам помогут, – сказал старик, выпуская из объятий девушку и отстраняясь.
– А где баба?
– Баба, она… – дед растерялся, не зная, что сказать. Его глаза забегали, словно ища что-то на полу.
– Уехала баба, – раздался голос Сагитая из коридора. – И вам пора.
Он уже успел осмотреть другие комнаты и накрыл тело найденным покрывалом.
– Давайте поедем, – закивал дед и пошел на выход, таща за собой за руку Варвару.